Яков Тайц - Неугасимый свет

— Монечка, иди к себе! — и стала в упор разглядывать Янкеле, как и Моник, не мигая. — Так это ты и есть знаменитый Янкеле Сарры-Двойры, табачницы? Ты на самом деле замечательно рисуешь?

— Не знаю, — ответил Янкеле. И ему захотелось домой, к бабушке.

— У меня для тебя большой заказ, — сказала Мошковская. — Вот! — Она взяла со стола книжку и стала перелистывать её короткими пальцами. — Посмотри на эту картинку. Нравится?

Янкеле посмотрел: нарисован волк, и овечка, и лев, и другие звери, и девочка — и все они идут рядышком. И подписано: «Земной рай».

— По-моему, — тихо сказал Янкеле, — так не бывает, чтобы вместе волк и овечка…

— Но так будет! — подхватила мадам Мошковская, поднимая глаза к потолку. — «Волк будет жить вместе с агнцем, и леопард будет лежать вместе с козлёнком», так сказал пророк Исайя. Это будет, когда все люди станут праведниками. Понятно тебе?

Янкеле хотел спросить, что такое «агнцем», но не решился и ответил:

— Понятно.

«Земной рай» ему понравился. Тогда, значит, собаки не будут кусаться, как сейчас Володькин Пират. И мальчишки не будут швыряться камнями…

— Так вот, — продолжала мадам Мошковская, откинувшись на спинку стула, — сможешь ты срисовать «Земной рай» на большой лист?

— Попробую, — неуверенно ответил Янкеле.

Он прибежал домой взволнованный:

— Бабушка, Мошковщиха заказала мне «Земной рай»! Никто не будет кусаться, даже собаки, понимаешь?.. А на стене у неё тарелки, будто карточки!

Он разбил картинку на маленькие клетки, а бумагу — на большие и с жаром взялся за работу. Ведь если получится хорошо, мадам Мошковская повесит «Земной рай» на стенку, и все будут спрашивать:

«Кто вам нарисовал такую замечательную картину?»

А мадам Мошковская будет отвечать:

«Разве вы не знаете? Это же Янкеле Сарры-Двойры, табачницы, тот самый, который сделал Коткесу сапог с блеском!»

Он работал всё воскресенье и весь понедельник. Он плохо ел, плохо спал и всё спрашивал у бабушки, хорошо ли.

— Очень хорошо! — отвечала бабушка. — Даже лучше, чем в книжке!

Во вторник утром он уже дорисовывал последнюю клетку.

С бьющимся сердцем он постучался в обтянутую кожей дверь Мошковских.

— Кто там?

— Это я, Юзефа. Я принёс «Земной рай».

— Барыни нет, она в магазине.

Что ж, это недалеко — на углу Завальной. Янкеле пошёл в магазин. Там было полутемно, вкусно пахло непонятными вещами, вдоль прилавков тянулись мешки с сахаром, с крупой, на полках желтели ящики.

Покупателей было много. Около больших весов стояли крестьяне в лаптях, Мендель, старший сын Мошковской, и сама мадам Мошковская. Она тыкала коротким пальцем в мешок, стоявший на весах, и говорила:

— Дай мне бог здоровья, что за чудная крупчатка!.. — И вдруг, обернувшись, скороговоркой сказала по-еврейски. — Мендель, подмешай ему из того мешка, где кукурузная… — И продолжала по-русски: — Дай мне бог каждую пятницу иметь халу из такой крупчатки!..

Янкеле выступил вперёд и перебил её:

— Вот… я принёс… «Земной рай».

Мадам Мошковская оглянулась, красная, вспотевшая, и, увидев Янкеле, ещё больше покраснела:

— Ты зачем пришёл? Мне сейчас некогда!

— Вы же сами… в субботу… просили.

— Так ты и пришёл бы в субботу. А то, здравствуйте, в базарный день, во вторник, когда самая торговля, он пришёл со своим раем!.. Мендель, дай ему орешков, пусть идёт.

И Мендель выставил Янкеле за дверь.

Все зарабатывают на кусок хлеба. Бабушка разносит молоко; мама работает на табачной фабрике Финкелынтейна; Юзефа — нянька у Мошковских. Только папа не зарабатывает — он же сидит! А Янкеле стал почтальоном. Это Юзефа дала ему письмо и сказала:

— Яненко, ты уже научился по-русски?

— Немножко, — ответил Янкеле.

— Будь ласков, отнесёшь это письмо по адресу: Первая казачья сотня, нижнему чину Емельяну Чернохлибу. Будешь моим почтальоном!

— Казаки? — перепугался Янкеле.

— Глупенький! — уговаривала Юзефа. — Они ж добрые. Ну, будь ласков! Вот тебе на конку, мой почтальон.

«Почтальон» спрятал пятак, натянул до ушей шапку с «почтой» и вышел на улицу, где конка. Скучное солнце висело над Вильной. Пара тощих лошадей медленно тянула конку. Мальчишки, прячась от кондуктора, прыгали на подножку. Янкеле это понравилось — он тоже повис. Ехать далеко — до Погулянки. Янкеле там был один раз, ещё когда папа не сидел.

— Паршивец, ты сегодня спрыгнешь или нет? — Кондуктор сорвал шапку с Янкеле.

Письмо упало на булыжник. Янкеле подобрал шапку, почту и прицепился к следующей конке. Так и доехал.