Сильвия Раннамаа - КАДРИ

Мне даже писать об этом не хочется, так больно вспоминать, и все же я ни на минуту не могу забыть об этом. Случившееся снится мне по ночам, и во сне все это еще страшней. Я просыпаюсь в холодном поту, и так хочется очутиться рядом с бабушкой, за ее спиной!

Этот день начался совсем обычно. После того как бабушка перестала водить меня в школу, я всегда немного опаздывала. Вечно у меня что-нибудь пропадало. В то утро исчез чулок – ну словно провалился. Наконец в сундуке у бабушки я нашла какой-то чулок. Правда, он был чуточку светлее другого и покороче, но что поделаешь?

По дороге все время отстегивалась пуговка на туфле, и мне то и дело приходилось ее застегивать. Поэтому я добралась до школы уже после звонка, но все обошлось, потому что в класс я вошла раньше учительницы.

Я не успела выполнить домашнее задание по русскому языку. Оно было ужасно трудное. Я очень боялась, что на уроке меня вызовут. Но учительница русского языка заболела, и урока не было. На душе у меня отлегло, и, не ожидая ничего дурного, я вместе с другими собралась уходить домой.

В раздевалке Милка закричала, что пропал ее новый шелковый шарфик. Никто не обратил внимания на ее крик, и тогда Милка позвала нянечку, а та сказала, что никто не уйдет, пока шарфик не найдется. Все принялись искать Милкин шарфик. Но его нигде не было. Мы обыскали всю раздевалку, но шарфика не нашли.

А пока мы искали, Юта подходила то к одному, то к другому и каждому шептала что-то на ухо. Нянечка сказала, что дверь раздевалки все время была заперта и никто туда не заходил.

– Кто утром пришел последним в раздевалку? – спросил кто-то.

Сердце у меня замерло, и я испуганно прошептала:

– Я...

Все уставились на меня, а Юта объявила:

– Ну, что я говорила?

У меня было такое чувство, будто я куда-то проваливаюсь, проваливаюсь... На самом деле я стояла как столб, а все вокруг молчали. Юта и еще кто-то стали требовать, чтобы меня обыскали. Нянечка на это не согласилась и послала Милку за учительницей. Но самое ужасное уже случилось, и теперь ничто не могло помочь, ничто!

У меня даже слез не было. Я начала снимать с себя пальто, а мне казалось, будто это не я его снимаю. Кто-то уже полез в мой ранец. В эту минуту вошла учительница. Она взглянула мне в глаза, усадила на стул и принялась расспрашивать ребят. Но никто ничего не знал, кроме того, что Милкин красивый новенький шарфик пропал, а я пришла в раздевалку последней.

Вместе с учительницей мы еще раз обыскали все кругом, но так ничего и не нашли. Учительница сказала, что Милка, может быть, потеряла шарф еще по дороге в школу, но Милка твердо помнила, что пришла в шарфике, а Юта с жаром уверяла, что сама сегодня хвалила Милкин шарфик, потому что на нем были разные китайские узоры. Говорит и все время на меня смотрит.

Надо было что-то сказать в свою защиту, но я совсем растерялась. Если бы кто-нибудь обвинил меня открыто, при учительнице. Но при ней никто этого не смел сделать, даже Юта молчала. И все же было ясно, что подозревают именно меня.

В моей жизни еще не случалось ничего такого ужасного. Это было даже ужаснее той боли, которую мне пришлось перенести потом.

Учительница отослала всех домой и велела Милке хорошенько поискать шарфик дома. Ей пришлось несколько раз повторить сказанное, прежде чем я смогла сдвинуться с места и снова надеть пальто. Я подождала, пока все ребята разойдутся, и лишь тогда побрела домой.

Учительница внимательно поглядела на меня.

– Отчего ты так пригорюнилась? Ведь никто не сказал и не сделал тебе ничего плохого. Мало ли где Милка могла затерять свой шарфик. Ступай домой и забудь об этом.

Забыть! Разве можно когда-нибудь в жизни забыть такое? Я пошла. Ноги у меня отяжелели, в ушах стоял шум, как бывает, когда у тебя жар. Конечно, я самая бедная ученица в классе и одета хуже всех, но никогда, никогда в жизни мне и в голову не придет взять что-нибудь чужое, даже пустяковину какую! Пусть я по всем предметам последняя, но как они могли, как они смели подумать обо мне такое! Кто защитит меня от этой обиды?

Милкин шарфик так и не нашли. Правда, учительница сказала, что Милка, наверно, сама потеряла его.

Может быть, учительница и верит этому, но другие не верят. И передо мной опять встало злое, враждебное лицо Юты. И, когда она шептала то одному, то другому мое имя, никто, никто в целом классе не стал спорить, никто не сказал, что не верит Юте. Они только уставились на меня, уставились, как на воровку!

Какая несправедливость! Кому пожаловаться? Бабушке? Ну нет! Бабушка, наверное, побранит меня или просто поплачет, и все. Кто защитит меня от обидчиков, кто заступится?