Сильвия Раннамаа - КАДРИ

Среди всеобщей суматохи я не сразу заметила, что Урмас задержался в передней. Я пошла за ним. Порывшись в кармане пальто, он достал оттуда маленький сверток и пробормотал весь красный:

– Спрячь скорее. Это тебе. Потом посмотришь.

Я растерялась. Но за дверью снова послышались шаги, и я быстро сунула сверток в бабушкин сундук.

Пришли девочки. Они явились, конечно, без такого шума, как мальчики, и принесли нам торт и вазочку, какие на стену вешают! Я повешу ее под маминым портретом и зимой, если не будет цветов, буду ставить в нее зеленые сосновые ветки.

Когда все гости собрались, я им показала квартиру. Это было очень приятно. Я даже раскрыла настежь обе половинки окна, чтобы они полюбовались видом. За чащей крыш и клубами фабричного дыма далеко на горизонте синело море. Это было прекрасно!

По мнению мальчиков, самое шикарное это, конечно, лифт. Газовая плита и душ тоже недурны. Вите тут же захотелось похвастаться, как он умеет обращаться с такими вещами и как просто пустить теплую воду. Но хлынула такая сильная струя, что маленькую Хелле с головы до ног обдало водой. Хелле испуганно раскрыла глаза и уже скривила губы, готовясь заплакать, но тут Урмас сказал с серьезным видом:

– Кадри, вынь промокашки из всех тетрадей – мы обсушим Хелле.

Хелле засмеялась. А мне пришла в голову хорошая мысль. Мы пошли в комнату, разожгли камин и подвели Хелле поближе к огню, чтобы она обсохла.

Стульев всем не хватило, и мы расселись перед камином на новом коврике. Получилось вроде костра. Тогда мы решили: пусть это и будет наш последний пионерский костер, ведь большинство из нас уже переросло пионерские игры. Но для Хелле это был первый костер, и по ее широко раскрытым глазам было видно, в каком она восторге.

Тут бабушка потянула меня за рукав и растерянно прошептала:

– Что мне делать с бутербродами и пирожками? Когда их подавать и где накрыть стол?

Я оглянулась. Конечно, никакого стола не нужно – устроимся тут же, на полу. Задумано – сделано. Я взяла чистую скатерть и разостлала поверх ковра.

Ах, как все было вкусно и как нам было весело! Даже тетя Эльза и папа уселись с нами на полу. На стульях сидели только бабушка и мама Хелле. Когда дело дошло до торта, стало так шумно, что нельзя было расслышать собственных слов. Даже Юта смеялась во весь голос. Теперь я уже не могу вспомнить, что нас так рассмешило, но мне и сейчас становится весело, как только вспомню об этом дне.

Когда все наелись и напились, мы с Анне принялись убирать посуду. Ребята немного утихли, и тетя Эльза сказала:

– А теперь, дети, спойте. Я слышала, что вы хорошо поете...

Тут все окончательно утихомирились. Мы посоветовались друг с другом, что бы такое спеть. Заспорили. Наконец сама тетя Эльза сказала:

– Сегодня у вас как бы вечер прощания с детством – ведь почти всем из вас скоро исполнится пятнадцать лет, а об этом есть хорошая песня, спойте ее.

Айме запела своим звонким голосом, и, когда она дошла до слов «Дай руку, товарищ!», мы все подхватили, взявшись за руки и покачиваясь в такт.

Я оглянулась. Какие красивые у всех лица в красноватом отблеске камина!

Мальчики пели, пожалуй, громче, чем нужно.

Все мы держались за руки. Рядом со мной сидели Анне и Урмас. Я почувствовала, что дружба объединила всех нас.

Какой вечер!..

Так тихо сейчас в комнате, которая только недавно полна была смеху, разговоров, песен и дружеских восторгов. Все это еще звенит у меня в ушах...

Бабушка спит. Добрая, милая бабушка. Как она, сидя перед сном на кровати и заплетая свои седые волосы, вздыхала:

– Почти двенадцать лет я прожила словно в плену у злого колдуна. А теперь попала в соломонов чертог.

Я не знаю что это за Соломон, но понимаю, что и бабушка теперь довольна жизнью. Она храпит-похрапывает тихонько на своей новой постели, под сводами соломонова чертога, а я сижу за столом и записываю последнюю страницу своей собственной сказки...

Сижу у окна. Перед моими глазами далеко-далеко простирается мой родной приморский город, который так сверкает, будто ночь щедро осыпала его золотым песком своих звезд. Я разглядываю эти бесчисленные звездочки, мерцающие в окнах, и думаю о том, как много за этими светящимися окнами моих товарищей и близких мне милых лю- дей: девочек и мальчиков из нашего отряда, веселых певцов. Где-то там и маленькая Хелле со своей тихой, доброй матерью. И редкостный, замечательный человек – моя тетя Эльза.