Яков Тайц - Под горой Гедимина

На зелёном фоне белели крохотные домишки, кудрявились кусты, блестела длинная, извилистая ленточка с чёрточками, тянулись серые нитки. Всё было немного перекошенное.

Не сразу Миша догадался, что кусты — это лес, ленточка — Москва-река, чёрточки на ней — мосты, а нитки — шоссе.

Круглые тени от облаков лежали неподвижно на земле. Моторы равномерно шумели.

Иногда самолёт нырял вниз, и тогда Мише казалось, будто он на саночках скатывается с крутой горы, и в животе становится щекотно.

Иногда самолёт чуть покачивался с крыла на крыло.

А за окном всё плыла и плыла освещенная солнцем земля. Всё было хорошо видно.

Миша нагнулся над своей книжечкой и дописал:

«Видимость — хорошая».

Наталья Лаврентьевна в это время всё ещё сидела у открытого окна. Только что в комнате было шумно, суматошно, шли сборы, гудел низкий голос мужа, без умолку шумел Миша… А сейчас сразу стало так тихо! На полу валяются бумажки, бечёвки…

Она вздохнула, поднялась и села к столу рисовать.

Утром работается очень хорошо! Она стала делать обложку для книги Миклухо-Маклая «Дневники». Она разделила её на две части. Слева она нарисовала, как Миклухо-Маклай высаживается на незнакомый берег. Вдали виден русский корабль «Витязь». А справа она нарисовала, как Миклухо-Маклай через год покидает этот же берег. Большая толпа жителей провожает его. Вдали виден корвет «Изумруд».

Вышло очень хорошо. Наталья Лаврентьевна отложила обложку в сторонку для просушки и стала вытирать кисточки.

Раздался звонок. Наталья Лаврентьевна пошла открыть дверь. Это пришла молочница, тётя Поля. Она сняла с плеча и медленно опустила на пол мешок с бидоном.

Наталья Лаврентьевна сказала:

— Сегодня, Поля, только одну кружку.

— Почему ж так мало? — спросила тётя Поля, осторожно нагибая полнёхонький бидон над алюминиевой кружкой.

— Пить некому, — ответила Наталья Лаврентьевна. — Миши нет.

— Как так — нет? Неужто опять в лагерь проводили?

— Нет, Поля, не в лагерь. Он улетел.

— Куда ж это он? — удивилась тётя Поля.

— Улетел… С Петром Никитичем… В Литву.

— Ох, и как же это вы его отпустили? — сказала тётя Поля, затыкая бидон. — Вам небось и скучно будет без него.

— Я ведь тоже собираюсь ехать.

— Что это все мои клиенты разъезжаются! — сказала тётя Поля, разводя руками. — Куда ж это вы, Наталья Лаврентьевна?

— Не знаю ещё. Надо поехать рисовать для альбома «Победа», да всё никак не решу куда.

— Поехала бы к нам, Наталья Лаврентьевна, — сказала тётя Поля, присаживаясь на край табуретки, которая стояла на кухне. — У нас сейчас аккурат самая уборка. Очень интересно. Выйдешь в поле, а там одни бабы, одни бабы!.. Ведь это, я скажу, они тоже для победы стараются… — Она поднялась. — Значит, улетел? Скажи, какой шустрый!

Она взвалила на спину мешок с бидоном и ушла. А Наталья Лаврентьевна вернулась в комнату и подошла к Мишиной полочке. Там висела старая карта Европы. Наталья Лаврентьевна долго смотрела на покрытое красной краской пространство, на котором широко разместились буквы «СССР». Как всё-таки велика наша страна! Какими маленькими, чутошными выглядят все другие страны рядом с ней!

Она провела пальцем по Уралу. Здесь огромные заводы, здесь делают танки, пушки, самолёты… Это всё для победы!

Наталья Лаврентьевна села к столу, обмакнула кисточку в синюю краску и на куске плотной рисовальной бумаги написала:

«Урал или Сибирь».

Потом она стала споласкивать кисточку в стакане с водой.

А что, если, верно, поехать в колхоз к тёте Поле, на уборку? Ведь это тоже для победы.

Она коснулась кисточкой зелёной краски и написала:

«Колхоз».

А уголь? Шахтёры? Они тоже помогают победе. Наталья Лаврентьевна набрала чёрной краски и вывела:

«Донбасс или Кузбасс».

А можно ещё поехать к рыбакам. Нарисовать, как они выходят на путину, ловят рыбу. Они тоже помогают победе.

Ярко-синей краской Наталья Лаврентьевна написала:

«Волга или Каспий».

«Это всё хорошо, — раздумывала Наталья Лаврентьевна, — но ведь можно поехать и просто на фронт. Нарисовать, как идут в атаку наши бойцы, как стреляют „катюши“, как пробираются в тыл к врагу разведчики». Красной краской она написала:

«Фронт».

Потом она перечитала всю свою разноцветную запись, окунула кисточку в стакан, набрала лиловой краски и стала медленно всё зачёркивать, кроме одного коротенького слова: «Фронт».

Вдруг за открытым окном кто-то громко, настойчиво стал звать: