Яков Тайц - Под горой Гедимина

Миша затаил дыхание. Неужели опять что-нибудь не так? Но часовой аккуратно сложил листочек:

— Теперь порядок. Проходи, сынок! Будь здоров!

— Спасибо, — ответил счастливый Миша, взял папу за руку, и они прошли на аэродром.

Не следует думать, что Миша никогда не видел самолётов! Конечно, видел. Видел во время парадов на Красной площади, когда они крыльями затмевают небо над Москвой, а гулом моторов заглушают всё: и медную музыку оркестров и весёлые песни демонстрантов.

Видел Миша самолёты и на празднике авиации в Тушине — давно, до войны.

Они проделывали самые замысловатые фигуры. То кинутся в штопор, то опишут мёртвую петлю, то покажут «бочку».

Они кувыркались и вились в небе, словно бабочки над лугом в погожий летний день.

А то вдруг посыплются из самолётов чёрные точки и понесутся к земле. Кажется, вот-вот упадут. Но нет — точки на лету превращаются в огромные диковинные цветы. Цветы медленно идут к земле, опадаьот, и вот они уже обернулись бойцами, которые бегут по полю и строятся в плотные, ровные шеренги.

Но одно дело — видеть самолёты издали, и совсем другое дело — видеть их вблизи, на аэродроме. И не только видеть, но и знать, что на одном из них ты сейчас полетишь.

Не мудрено, что Миша от волнения то и дело дёргал папу за руку:

— Папа, а где наш?.. Папа, а где наш?

На поле было много самолётов. Одни неподвижно стояли рядом на земле и чуть ли не касались друг друга своими большими, раз навсегда распростёртыми крыльями.

Другие шли по траве. Миша знал: это называется рулить.

Третьи были в воздухе.

— А вот и наш! — сказал папа.

Миша спросил:

— Где?.. Где?

— Вон там!

В сторонке стоял большой зелёный самолёт с красными крестами на кузове и на крыльях. Издали был виден большой чёрный номер: «С-15022». Кабина лётчика выдавалась далеко вперёд. Два пропеллера по обеим её сторонам быстро вращались. Низкое солнце блестело на них, словно на громадных патефонных пластинках.

— Двухмоторный, АНТ… Да, папа?

— Об этом ты у дяди Серёжи спроси, — сказал папа. — Он лучше в таких делах разбирается.

Дежурный ещё раз проверил у них документы и повёл Мишу с папой по мокрой от росы траве к самолёту. И тут оказалось, что непонятные тележки со ступеньками — это просто такие лестницы, трапы. Когда нужно, их подкатывают к дверце самолёта.

Миша с папой поднялись по такой тележке-лестнице и очутились в машине.

Пол круто поднимался вверх. Слева и справа были длинные скамейки. Похоже было на автобус. И, как в автобусе, пахло бензином.

Миша сел было, но сразу же вскочил:

— Папа, а мы ещё не летим? А когда мы полетим?

Он всё вертелся. То смотрел зад — туда, где дверь, то вперёд — в окно, то на кабину пилота.

Там, за приоткрытой дверцей сверкали рычаги, кнопки, приборы…

Вдруг оттуда выглянул дядя Серёжа. Его трудно было узнать. На нём был синий комбинезон, кожаный шлем, кожаные перчатки.

Миша крикнул:

— Дядя Серёжа! Это вы нас повезёте?

Дядя Серёжа кивнул головой.

— А скоро мы полетим?

— А тебе не терпится?

— Ага!

— Ну, тогда скоро.

Дядя Серёжа помахал Мише рукой в перчатке. Дверца закрылась. Моторы заревели громче. Папа сказал:

— Не вертись! Сиди спокойно.

— Папа, а если я не могу… Я поверчусь и перестану.

Моторы зашумели ещё громче. Самолёт дрогнул и покатился по земле.

— Ура, летим! — закричал Миша.

Но самолёт всё шёл по земле, как самый обыкновенный автобус.

Миша припал к окошку. Совсем близко мелькала жёлто-зелёная земля.

— Папа, — крикнул Миша, — смотри, не можем взлететь!

Но тут боец с флажком, который стоял на поле, сразу как-то укоротился, перекосился и промелькнул под крылом. И всё поле немного перекосилось.

— Что это, папа?

Миша не столько услышал, сколько понял по папиным губам, спрятанным в густой бороде:

— Летим!

— Как? Мы же не взлетали! Ой, правда, летим, летим!

Миша повернулся к папе и крепко обнял его. Он был счастлив. Да и то сказать — не каждому мальчику удаётся полетать на самолёте, да ещё с папой, да ещё со знакомым лётчиком!

— Папа, я сразу дневник, ладно? Папа кивнул головой.

Миша достал из кармана красную книжечку, вынул из полотняной петельки карандаш и стал записывать: «Путешествие началось. Моторы работают нормально. Видимость…»

Миша посмотрел в окно, чтобы определить видимость.

Внизу зеленела земля. Она стала огромной. Её края незаметно сливались с небом. Они словно были подёрнуты туманом.