Рене Госинни - Малыш Николя на переменках

Но призов хватило на всех. Аньян, первый ученик в классе, получил приз по арифметике, по истории, по географии, по грамматике, по орфографии, по природоведению и за поведение. Он ненормальный, этот Аньян. Эд, который очень сильный и любит бить всех ребят кулаком по носу, получил приз по физкультуре. Альцест получил приз за посещаемость. Это значит, что он никогда не пропускает школу, и он действительно честно заслужил этот приз, потому что его мама не хочет, чтобы он всё время торчал у неё на кухне, а если уж его не пускают на кухню, то Альцест предпочитает пойти в школу. Жоффруа получил приз за прекрасный внешний вид, потому что он всегда хорошо одет, потому что папа покупает ему всё, что ему захочется. Он много раз приходил в школу в костюмах ковбоя, марсианина или мушкетёра, и это было действительно здорово. Руфюс получил приз по рисованию, потому что у него есть большущая коробка цветных карандашей, которую ему подарили на день рождения. Клотер, самый отстающий в нашем классе, получил приз как лучший товарищ, а мне дали приз за красноречие. Мой папа был очень доволен, но мне показалось, что он немного огорчился, когда учительница объяснила ему, что награду мне вручают не столько за качество, сколько за количество. Надо будет спросить у папы, что это значит.

Учительница тоже получила призы. Мы все принесли ей подарки, которые купили наши папы и мамы. Нашей учительнице подарили четырнадцать ручек и восемь пудрениц. Она была ужасно рада и сказала, что столько у неё за все годы ни разу не было. Потом учительница нас поцеловала и напомнила, что мы должны сделать задание, которое она нам дала на каникулы, вести себя хорошо, слушаться своих пап и мам, отдыхать и посылать ей открытки, и мы ушли.

Мы все вышли из школы на тротуар, и папы и мамы начали разговаривать между собой. Они говорили много всяких вещей, например: «Ваш хорошо занимался» и «Мой много болел», а ещё «Наш ленится, а жаль, потому что у него большие способности», и потом «Лично я, когда мне было столько лет, сколько этому юному балбесу, всегда был первым учеником, но в наши дни дети больше не желают интересоваться учёбой, и это всё из-за телевизора». Потом они нас гладили по голове, трепали за волосы и вытирали руки, потому что там везде был бриллиантин.

Все смотрели на Аньяна, который нёс в руках кучу книг-призов, а на голове – лавровый венок. Между прочим, директор велел ему не почивать на нём – наверное, потому что этим венком хотят воспользоваться ещё раз на будущий год и нельзя, чтобы он помялся; меня ведь мама тоже просит не наступать на бегонии у нас в саду.

Папа Жоффруа угощал толстыми сигарами всех других пап, которые откладывали их на потом, а мамы всё смеялись и рассказывали про разные наши шалости, которые случались в течение года, и нас это удивило, потому что тогда, когда это происходило на самом деле, они совсем не смеялись, а некоторым из нас даже здорово за это попадало.

Мы с друзьями обсуждали важные вещи, которыми будем заниматься во время каникул, но всё испортил Клотер, когда заявил, что будет спасать утопающих, как и в прошлом году. Но я ему сказал, что он всё врёт, потому что я видел Клотера в бассейне: он не умеет плавать, а ведь трудно кого-то спасать, когда сам еле держишься на воде. Тогда Клотер стукнул меня по голове книжкой, которую получил как лучший товарищ. Это ужасно рассмешило Руфюса, и я дал ему оплеуху, он заплакал и несколько раз двинул ногой Эда. Мы начали толкать друг друга, и всем было весело, но тут прибежали папы и мамы, стали выхватывать нас за руки из куча-мала и тянуть к себе и сказали, что мы неисправимы и что это позор. Потом все папы и мамы разобрали ребят, каждый своего, и все разошлись.

По дороге домой я всё думал, что здорово, что учебный год закончился, что больше не будет уроков, домашних заданий, наказаний, переменок и что я не увижу своих друзей много-много месяцев, что мы больше не будем вместе баловаться и я буду чувствовать себя ужасно одиноко.

– Эй, Николя, – подмигнул мне папа, – что же ты молчишь? Ведь вот они наконец и наступили, эти самые каникулы!

И тогда я заплакал, а папа сказал, что я сведу его с ума.