Лидия Чарская - Бичо-Джан

— Как душмана? — вырвалась из груди Кико.

— Тише, алмаз души моей, тише!.. — сложив на груди ручонки, взмолилась Магуль. — Услышат — и себя, и меня погубишь… Ну да, душман, барантач, разбойник Вано; все это знают… Зачем бы мирному грузину сюда, в глушь дагестанских гор, забираться? И живет-то он в одиноком полуразрушенном замке: с трех сторон — пропасти, с четвертой бежит река Койсу… Чужому не добраться… Нужно по мосту пройти… А тебя поместил в горной сакле подле замка, в ущелье, чтоб никто не мог тебя найти… Люди сказывают, что здесь прежде лезгинское селение было… Остатки саклей кое-где есть, да оспа здесь была (знаешь, небось, болезнь такую?), все переумерли… Место это проклятым считается. А Вано не побоялся и поселился здесь с семьею… Говорят, его из Грузии ваши же христиане за мелкий разбой прогнали… А сюда переселился, стал крупным промышлять… И старшие сыновья его, Давидка да Максим, с ним вместе и Али тоже… Обобрать кого-либо дочиста на проезжей дороге, в горной глуши, или из аула ближайшего коней свести, или другое что похуже сделать — для них пустячное дело… Вот и тебя тоже взяли, теперь никогда не увидишь родного дома и отца князя…

— Неправда, увижу!.. — прервал взволнованную речь девочки Кико, и не успела Магуль остановить мальчика, как он уже был посреди горницы, трепетный, с горящими решимостью глазами.

— Молчи!.. Молчи!.. Не губи Магуль! Что ты, что ты?! — зашептала в ужасе девочка.

Но Кико уже не слушал ее. Неплотно припертая дверь сакли уже приковала его взоры. Там, в небольшую щель, он увидел громоздившиеся одна на другую скалы со сбегавшими по ним бесчисленными потоками и горные склоны, поросшие кое-где мхом и архонью (род колючки). И над ними — кусочек голубого неба, того самого неба, которое глядело на него в небольшое отверстие под самым потолком его сакли-тюрьмы.

Кико вздрогнул неожиданно от мысли, которая пришла ему в голову: что, если выскочить за порог, перебежать мост над стремниной и умчаться дальше-дальше в горы, где можно на случай погони спрятаться за каждым уступом скалы, за каждым утесом, за каждым кустом или деревом.

Кико пытливо взглянул на Магуль. Глаза девочки смотрели доверчиво и кротко. Она, очевидно, не подозревала его мыслей. Впрочем, если бы она преградила дорогу Кико, то маленький князек, ловкий, как кошка, всегда сумел бы постоять за себя.

Одним быстрым взглядом измерил он расстояние от тахты до двери. Всего три-четыре больших прыжка, и он на свободе. Пока соберется погоня, он, Кико, добежит до какого-нибудь аула и умолит его жителей-лезгин спасти его от душмана Вано, которого не очень-то уважают здесь, в горах.

Еще мгновенье… Еще и еще… и Кико решил привести свой план в исполнение.

Он испустил легкий крик и бросился к выходу.

За ним, исполненный страха, прозвучал вопль Магуль.

Но Кико не обратил на него внимания. Он был уже за порогом сакли.

— Здравствуй, Кико! Куда собрался, бездельник?

Голос, произнесший эти слова, звучал явной насмешкой, а тяжелая рука Давидки Мичашвили опустилась на плечо Кико. Его цепкие пальцы так и впились в плечо беглеца.

— Ха-ха-ха! Ишь, какой прыткий. Джайрану или горному туру как раз под стать! — произнес второй голос.

Испуганно воззрившись на говорившего, Кико узнал в нем второго брата Давидки, Максима, который смеялся так же злорадно, как и его старший брат.

Тут были еще три мальчика, которых Кико видел впервые в жизни, потому что Вано никогда не привозил их в гости к князю Павле Тавадзе на Алазань. Один из них, с медно-красными волосами, что составляет большую редкость у грузин, был лет четырнадцати и отличался злым, жестоким выражением лица. Другой, толстый до смешного, на коротких ногах, с глупым овечьим взглядом часто мигающих глаз, казался сонным и равнодушным ко всему миру. И, наконец, миловидный черноглазый ребенок одного возраста с Кико был как две капли воды похож на Като: те же печальные дивные глаза, то же хрупкое сложение и прозрачная бледность лица.

Кико понял, что перед ним трое остальных его троюродных братьев: Михако, толстый Дато и Горго.

Давидка все еще держал его за плечо.

— Что, ловко убежал от нас, олень быстроногий? — говорил он насмешливо. — Прыток не в меру, соколенок, что и говорить. Да мы тебе крылышки подрежем. Из орленка в мокрую курицу превратим. Что на это скажешь? А?

Кико молча стоял и с тоской озирался на дикую дагестанскую природу, Давидка сердито рванул его за ухо и крикнул: