Вячеслав Сукачев - Белые птицы детства

Карысь задумался и кивнул головой. Плакать он перестал.

Весну Карысь ожидал с нетерпением. И как только сошёл снег, а вниз по реке проплыли последние льдины, он пошёл в лес. Пошёл один, никому ничего не сказав и оставив дома новые, купленные зимой сандалии. Ещё издали он приглядывался к голым веткам берёз, думая, что сандалии можно увидеть далеко. Но на ветках они не росли, не росли они и под берёзкой. Тогда он сел на землю и крепко задумался.

— Нету, — сказал он дома отцу.

— Что такое? — не понял отец, собирая шприцы в чёрную сумку с красным крестом.

— Сандалии не выросли, — вздохнул Карысь, устав от размышлений.

Отец удивлённо посмотрел на него, потом улыбнулся, потом легко подхватил и посадил к себе на колени.

Лето было в разгаре, и Карысю не сиделось дома. Дома ему всё время хотелось или спать, или плакать. И то и другое Карысю очень не нравилось, и в каждый удобный момент он норовил удрать на улицу. Но не так-то просто это было сделать, особенно когда у Верки начались каникулы и она уже больше не бегала в школу.

— Вера, — сказала однажды мать, — тебе нужно больше заниматься с Серёжей. Он растёт совершенным дикарём, а через год ему идти в школу.

— А он не хочет, — Верка всегда хотела быть невиноватой.

— Ну мало ли что он не хочет, — нахмурилась мать, — ты старшая сестра, ученица второго класса.

Карысь, с жадным любопытством и тоской смотревший на улицу, насторожился и затаил дыхание. Он сразу же понял, что сейчас решается его судьба и решается не на день или два, а на всё лето. И если это решение связано с Веркой...

— А как мне с ним заниматься? — В голосе Верки послышалось любопытство и готовность начать занятия хоть сейчас.

От этого голоса Карысь тяжело вздохнул, завозился у окна, мучительно стараясь отдалить ответ матери. Он даже зажмурился — так ему хотелось, чтобы мать дольше не говорила, как с ним надо заниматься. Но ровным, спокойным голосом мать сказала:

— Почитай ему книжки. Сказки например. Каждый день по одной сказке. А чтобы они закрепились у него в памяти, пусть он потом тебе их пересказывает.

— Как в школе? — Верке обязательно надо было знать всё до конца.

— Примерно. — По голосу Карысь почувствовал, что мать улыбнулась.

— Ладно, мама. — Кажется, Верка начала искать сказки, и сердце у Карыся тоскливо заболело.

— Надо говорить не «ладно», а «хорошо», — поправила мать Верку, и тут Карысь, окончательно потерявший надежду вырваться на речку, легонько всхлипнул. Он и сам не знал, как это у него получилось, но только солнечная улица, молоденькие яблони под окном, светло-белая полоска реки между дебаркадером и утёсом вдруг показались ему до того недосягаемыми, далёкими и манящими, что слёзы сами собой выкатились из глаз. Карысь всхлипнул раз, потом ещё раз и ещё, и каждый новый его всхлип был громче прежнего.

Когда из комнаты на кухню вышла мать, Карысь уже плакал не стесняясь, тяжело всхлипывая, шмыгая носом и утирая глаза кулаками.

— Что такое, Серёжа? — удивилась мать, остановившись напротив Карыся. — Ты почему плачешь?

— Да-а...— Карысь отвернулся к окну, ещё сильнее плача и жалея себя.

— Ну вот, — огорчилась мать, — это уж совсем не по-мужски.

— Да-а, — опять выдавил из себя Карысь, — а на речку не пускаете.

— Ну почему же. Кто тебя не пускает? — мать погладила Карыся по русой голове и огорчённо заметила: —Ты опять давно не стригся.

— А книжки читать? — Карысь чуть притих, осторожно высвобождая голову из-под материной руки.

— И книжки надо читать, сынок. — Мать села рядом и забрала его на колени, и Карысь, уткнувшись лицом в её плечо, почувствовал покой и облегчение. — Ты хочешь в школу?

Карысь немного подумал, вспомнил, как скучно на улице, когда ребята в школе, и тихо сказал:

— Да.

— Ну вот. А для этого уже сейчас тебе надо учиться. Пока что — слушать.

— А на речку потом можно? — Карысь приободрился, слёзы его моментально просохли, и он завозился на материных коленях.

— Потом можно. Только с Верой.

Конечно, ходить с Веркой на речку не интересно, но уж лучше с Веркой, чем совсем не ходить. Это Карысь понял сразу и, окончательно успокоившись, нечаянно соскользнул с материных колен.

— «...Стали жить-поживать да добра наживать»,—закончила читать Верка и захлопнула книжку. Они сидели за кухонным столом, задёрнув от солнца занавеску, и там, за занавеской, пока Верка читала сказку, всё время жужжала муха. Даже слышно было, как она стукается о стекло, сухо дребезжа крыльями. Сказка Карысю понравилась, только он никак не мог понять, как это мальчик вдруг стал козлёнком. В этом месте Карысь задумался и дальше уже почти ничего не слышал. Сколько он помнил и знал, никто в деревне ещё в козлят не переделывался, и Карысю очень захотелось быть первым.