Вячеслав Сукачев - Белые птицы детства

До первого сучка оставалось руку протянуть, и тут нога в сандалии соскользнула, а Карысь медленно съехал вниз.

— Сними башмаки, — посоветовал Витька.

Карысь послушался и обрадовано почувствовал, что босиком карабкаться по берёзе легче. Вот уже и первый сучок, а дальше и совсем просто — подтянуться, поставить ноги, ещё раз подтянуться — и вот уже можно зорить. Но Карысь сначала посмотрел вниз. Ребята кружком сидели вокруг берёзы и, задрав головы, смотрели на него. Общее внимание ребят было приятно Карысю, и он ещё посмотрел вокруг. Он увидел луг, пыльную дорогу, свою деревню у озера и само озеро в жёлтых камышах. Он хорошенько поискал глазами и вскоре разглядел свой дом под красной жестью. И тут же Карысь почему-то вспомнил мать, вспомнил отца, и ему захотелось домой. Но он сразу забыл про это, потому что из-за утёса вывернулся небольшой катерок и, дымя во всю силу, пошёл против течения, и минуло много времени, пока из-за утеса показалась баржа с лесом. Брёвна отсюда казались маленькими, аккуратными и почему-то жёлтыми...

— Эй, Карысь, ты что, уснул там? — громко и нетерпеливо крикнул Витька.

Карысь вздохнул и запустил руку в гнездо. Там было пусто. Он нащупал мягкий пух на дне, гладкие стенки внутри, засохший птичий помёт, но сорочат там не было. И хотя Карысю очень хотелось принести домой маленького сорочонка, а потом смотреть, как он будет делаться большим и начнёт летать, широко разевая клюв от страха, Карысь обрадовался.

— Пусто, — закричал он, продолжая шарить в гнезде,— пух есть, а больше никого нет.

— Ну и разиня, — почему-то рассердился Витька, — пошли, робя, а он пусть там сидит. Так ему и надо.

Все поднялись и пошли дальше. На Карыся никто не посмотрел, и вдруг чего-то напугавшись, Карысь заспешил, юзом скатился с дерева и бегом кинулся догонять ребят.

Однако все гнёзда были пустые, и лишь однажды они нашли сухие скорлупки от сорочьего яйца.

Домой возвращались поздно и быстро, обиженные неудачей и зазря пропавшим днём. Все дулись на Карыся, словно он был во всём виноват. Тогда Карысь отстал и нарочно пошёл один, вспоминая, как шли они с Васькой в лес и как ловко удрали от деда Плехеева...

Дома мать крутила сепаратор. Тонкой струйкой бежали в пол-литровую баночку сливки, машина уютно гудела, в дырочку для машинного масла капало' молоко. Карысь сунул туда палец и облизал. Мать заругалась. Тогда Карысь вымыл ноги, попил молока с булочкой и потихоньку лёг спать. Он уже начал плыть по какому-то неведомому пространству, быстро и неумело гребя руками, и впереди ослепительно сияло солнце, похожее на сорочье яйцо, когда мать вдруг затормошила его и строго спросила:

— А где твои сандалии?

Вначале Карысь улыбнулся и хотел сказать, что они стоят перед кроватью, там, где всегда стояли его ботинки, но потом вспомнил, что из леса домой шёл босиком, и ему тут же захотелось крепко уснуть.

— Не знаю, — испуганно прошептал Карысь и зажмурил глаза.

— Он их потерял. Он босиком пришёл, я видела, — тоже строго сказала Вера, собираясь спать и прежде укладывая свою куклу.

Вера, тебя пока не спрашивают. Ты был в лесу?

— Ага. — Теперь Карысь совсем проснулся и вспомнил, как стояли его сандалии под берёзкой.

— Ты лазил на деревья?

— ...

— Ты, может быть, ещё и гнёзда зорил?

— Нет,—честно сказал Карысь, — там никого не было.

И ему влетело. Больше всего — за гнёзда. Мать подняла его и повела долгий разговор. Отец и Вера слушали, не вмешивались. Но когда мать сказала, чтобы Карысь собирался и шёл сейчас за сандалиями, отец вздохнул и вмешался. Он сказал матери и Карысю:

— ...Завтра утром мы съездим и найдём сандалии. Никуда они не денутся.

Мать с упрёком посмотрела на отца, Веру, Карыся и одна ушла спать.

Но сандалии куда-то делись. Их не было под первой берёзой и под остальными, на которые лазили ребята, — тоже. Их нигде не было, и получалось так, словно вообще никогда не было. Карысь вспомнил, какие они были жёлтенькие, из города, с блестящими металлическими пряжками и дырочками на носках, и заплакал. И чем дольше он плакал, тем лучше казались ему пропавшие сандалии.

— Ну что ты, Карысь, — удивился отец, — не плачь. На следующий год здесь десять пар сандалий вырастет. Мы весной приедем и все заберём. У тебя будет десять пар сандалий. Тебе на десять лет хватит. Договорились?