Вячеслав Сукачев - Белые птицы детства

— Вот бы бинокль,— робко мечтает Колька.

— А телескоп не хочешь? — зло отвечает Васька и сплёвывает в воду.

Некоторое время они молчат и тогда становится слышно, как кормится в осоке рыба. То там, то тут всплескивают верхогляды, и по ровной глади Ванькиной протоки расходятся широкие круги.

— Лучше бы червей накопали да с удочками, — вздыхает Васька. — Рыба вон что делает — беленится.

И опять они слушают, как причмокивают и шуршат камышинками рыбы.

— А лучше вот что, — говорит Васька, и глаза его радостно блестят. — Давайте пойдём пешком?

— Как — пешком? — не понимает Колька, удивлённо приоткрывая большой рот.

— Так вот — пешком! Ты, Колька, будешь грести на лодке, а мы с Серёгой пойдём берегом. Они как услышат, что кто-то по берегу идёт, так и начнут из-под кочек вылетать. Понятно?

Васька выпрыгивает из лодки на правый берег протоки, Серёжа — на левый. Он сразу же почти по пояс проваливается в какую-то яму и больно укалывает босые ноги о водяные орехи. Но это ничего, всё это можно перетерпеть, лишь бы попался им хоть самый захудалый подранок. И Серёжа, прыгая с кочки на кочку, раздвигая перед собою жёстко шуршащий камыш, двигается вперёд. Но вскоре не выдерживает и кричит на ту сторону протоки:

— Ва-ась, у тебя есть?

— Нету,— недовольным голосом не сразу отвечает Васька.

— И у меня нет.

— Может, они попередохли все или их вороны давно заклевали? — предполагает Васька.

— Тогда чего? — вмешивается в разговор Колька.

— А ты, Ротан (так дразнили Кольку Корнилова за большой рот), греби давай. А то вмиг на моё место по кочкам прыгать пойдёшь, — многозначительно обещает Васька и добавляет уже для Серёжи: — Давай ещё немного пройдём, а?

— Давай...

Высоко над ними проносятся косяки уток. Заметив лодку, утки берут ещё выше и осторожно облетают её. «Все утки уже учёные, — думает Серёжа, — их не проведёшь. А дед говорит, что когда-то утку можно было и палкой добыть. Конечно, если ты далеко и метко кидаешь. Только теперь хоть как ты кидай, хоть на сто метров, в утку тебе не попасть. Куда там, если она даже от дроби уныривает. Увидит огонь из ствола и успевает нырнуть. Где уж тут с палкой, пока она, палка-то, летит, утка и снестись успеет... А ещё рассказывает дед, что уток в волосяные петли и сети ловили. Как поднимутся они над озером, говорит дед, так и неба не видно. Чего же их тут палкой не бить? Только не ленись за палкой бегать...»

Здесь, в кочке, полно мокреца, и вскоре ноги и руки у Серёжи так и горят, чешутся — спасу нет. И ничего нельзя поделать, потому как мокрец настолько мелкий и многочисленный, что напоминает Серёже серую деревенскую пыль, и от него только одно спасение — ветер. Ветра мокрец боится и сразу же прячется среди осоки, так что внутренние стебли её из зелёных становятся серыми.

«Хорошо Кольке, — невольно завидует Серёжа, — он в лодке, сухой, и мокреца там почти нет...»

И вновь они сидят в лодке, и солнце уже высоко, гораздо выше леса и сопок. Говорить им не хочется. Серёжа с Васькой устали и рады посидеть в тишине, отдохнуть, а Колька первым заговаривать не решается. Слабое течение влечёт лодку мимо илистых берегов, густо поросших резедой и осокой, в которой, вполне возможно, прячутся сейчас насмерть перепуганные выстрелом и болью подранки.

— А ну их, — опять сплёвывает в воду Васька. — Никого здесь нет.

— Витька вчера двух видел, — напоминает Серёжа.

— Пусть Витька и ищет.

— Надо было Верного взять, — говорит рассудительный Коля Корнилов.

Васька с Серёжей молчат, им до слёз обидно, что они сами не додумались до такой простой мысли.

— Да-а, — протягивает Васька, — он бы им тут дал! У него нюх, он бы любую утку за километр почуял.

— Я сразу хотел сказать, — приободрился Колька, вытягивая голову из острых плеч.

— Чего же не сказал?

— Не знаю.

— Не зна-аю, — передразнил Васька, — знать надо! Один раз ему умная мысль в голову пришла, и то он промолчал...

Где-то далеко по протоке послышался мягкий и чистый выхлоп стационарного лодочного мотора. Ребята прислушались. Казалось, что мотор работает на месте, так ровно и однотонно расстилался звук над водой.

— Кажись, тройка работает? — предположил Колька Корнилов.

— Много ты понимаешь, — небрежно отмахнулся от Колькиного предположения Васька, — самая настоящая шестёрка — мотор марки «Л-6». Понятно?