Сергей Баруздин - Повести и рассказы

— Соль, пачку соли, — повторил слон на чистом русском языке. — Мы, слоны, любим соль…

— Значит, все-таки эта самая Сольвейг, — произнес лотерейщик. — Пластинок мы не разыгрываем, геноссе, камарад… Пластинки рекомендую на Арбате. Только не на новом — на старом. Там магазин специальный. А новый Арбат — это что-то ужасно красивое. Красивое ужасно!.. Простите, я забыл, что вы не наш, — спохватился он. — Мир, дружба! Но пассаран! Ура!

Владик окончательно смутился. Но и слон был, кажется, смущен не меньше Владика.

«Почему он говорит человеческим голосом?» — думал Владик.

«Почему этот уважаемый старый гражданин принимает меня за глупого иностранца?» — думал слон.

«Почему слону нужна пачка соли?» — думал Владик.

«Почему он мне сказал по-испански «Но пассаран!» — «Они не пройдут!»? — думал слон.

«Почему слон?» — думал Владик.

Владик так и не отходил от кисточки слона, но тут не выдержал, решив, что если нужно думать, то лучше не думать, забежав вперед как раз к той части слона, без которой он не получил бы своей последней тройки.

— Простите! Здравствуйте! — сказал Владик, оказавшись перед самым хоботом слона. — Вы, я слышал, любите соль?

— Люблю, — признался слон. — А что?

— Так соль, дорогой товарищ слон, у нас в любом магазине…

— Ты со мной так официален, — смутился слон. — Мы… Ты же мой ровесник, насколько я понимаю. Тебе двенадцать?

— Нет, тринадцать, — сказал Владик. — А откуда вы знаете?

— Тогда я даже моложе, — сказал слон. — Мне двенадцать исполнилось в День космонавтики, двенадцатого апреля. Зачем же «вы»? Ты меня просто смущаешь…

— Я, собственно, — пробормотал Владик. — Я чуть удивлен, что вы, то есть ты, так вот… — Он осекся.

— Я уже ходил тут не раз, — сказал слон. — Правда, все чаще ночью. На киносъемки ходил. К профессору. Как-то даже на Выставке достижений народного хозяйства нас показывали, когда там животных не хватало. В цирк и в Уголок Дурова…

— Так ты москвич? — обрадовался Владик.

— Конечно, москвич, — согласился слон. — Тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения.

— А у нас в учебнике зоологии, — сказал Владик, — говорится, что в Московском зоопарке слониха родила слоненка в сорок восьмом году, а потом в пятьдесят втором — через четыре года…

— Это мои старшие братья были, знаю, — сказал слон. — Один из них — увы! — погиб по глупости, а другой… Лучше не вспоминать о нем. Ушел в гастрольный цирк, да так и… Мне-то что, а вот мама нервничает. Все говорит: «Хоть бы письмецо написал».

— Не пишет? Неужели? — сочувственно переспросил Владик.

— Хоть бы строчку! — сказал слон и попридержал Хвостикова хоботом: — Осторожнее!

Они остановились у другого перекрестка. Милиционера и светофора здесь не было, и потому пешеходы словно специально старались попасть или под колеса машин, или хотя бы под трамвай. Водители как-то ловко выкручивались, вагоновожатые, несмотря на запрещение звуковых сигналов, вовсю звонили, но испугать отчаянных московских пешеходов им не удавалось. Пешеходы рвались вперед.

Если бы не слон, Владик, конечно, тоже бы ринулся на мостовую, но тут он понимающе согласился:

— Куда спешить?

— Мама говорит, что у нас в Индии тоже так, — заметил слон. — Никакого порядка! На улицах, конечно! — пояснил он.

Странно, что никто их не замечает, будто они — люди. А ведь они… они… они — слон и Владик, Владик и слон. Все должны завидовать сейчас ему, Хвостикову, что он вот так просто стоит на тротуаре рядом с настоящим слоном одна тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения и говорит с ним, а слон помахивает Владику Хвостикову хоботом и хвостиком и разговаривает с ним, как с равным, даже более старшим.

Чудеса! Но кому о них скажешь, когда милиционер и тот ничего не заметил…

— А папа говорит, — сказал Владик, — за границей пешеходы страсть как боятся светофоров. Хоть есть машины, нет машин, а все стоят на тротуарах, пока им зеленый свет не дадут…

— Так это за границей! А у нас… Теперь пошли, — предложил слон, — кажется, можно…

Они миновали мостовую, столовую, которая когда-то была столовой, потом пирожковой, потом котлетной, потом пельменной, потом «Пиво-воды», потом «Вино-автомат», еще позже кафе, а теперь называлась «Вареники».

— Здесь соли, наверно, нет, — пояснил Владик. — Вот сейчас магазин будет…

— Да мне, собственно, не к спеху, — сказал слон. — Это ведь я так. Думал, что по лотерее все, что угодно…

— Треплются они! — согласился Владик. — Ничего у них там и выиграть нельзя. Папа раз маме пятьдесят билетов купил ко дню рождения. Ну, все радовались, гадали, сколько навыигрывают. Рубль только и выиграли! Потом мы с папой на рынок бросились. Цветов купили на пять рублей… На такси еще три истратили…