Александра Анненская: Надежда семьи

— Ну, это, положим, баловство! — отвечала Елизавета Ивановна, но по лицу ее видно было, что она говорит не искренно, что сама она рада-радешенька чем-нибудь порадовать детей.

Получение лишних пятидесяти рублей было важным событием в семье Смирновых. Елизавета Ивановна составила длинный список всех необходимых вещей, какие следовало купить, и принялась высчитывать, можно ли сделать их на сорок рублей. Оказалось, что денег этих не хватало и на половину «крайне необходимого». Пришлось сокращать список и от многого отказаться. Елизавета Ивановна долго соображала, обдумывала, высчитывала, и по пальцам, и с помощью карандаша, и наконец осталась довольна: все нетерпящие долги можно было уплатить, затем оставалось довольно денег и на дрова, и на выкуп заложенного платья, и на покупку двух-трех вещей, в которых чувствовался особенный недостаток, и, наконец, что было всего приятнее для доброй женщины, после всех этих затрат она могла сэкономить еще рубля два-три и на них купить подарок Ивану Алексеевичу. Делать мужу подарки было величайшим удовольствием для Елизаветы Ивановны. В первые годы после свадьбы, когда семья была меньше, она зачастую брала тайком от мужа какую-нибудь работу и на вырученные деньги покупала ему к празднику какую-нибудь безделку. В последнее время она была лишена этого удовольствия. Домашней работы у нее было так много, что едва хватало времени исполнить ее; да если бы ей и удалось заработать какую-нибудь копейку, она не могла бы истратить ее по своему желанию, когда семья нуждалась так часто в самом необходимом. И вот наконец неожиданное счастье! В ее распоряжении будет целых три рубля! Много хороших вещей можно купить на эти деньги, надобно только придумать, что доставит больше удовольствия Ивану Алексеевичу. И Елизавета Ивановна думала и передумывала! Но это были все приятные мысли, от которых улыбка часто появлялась на бледных губах ее, а неутомимые руки ее быстрее прежнего справляли свой нескончаемый ряд работ. Иван Алексеевич также часто приятно улыбался, мечтая о награде. Та сумма, которую он назначал на подарки детям, была очень ничтожна, но ведь и дети были невелики, а главное — не избалованы роскошью. И Иван Алексеевич заранее восхищался, воображая себе, какою радостью загорятся все эти маленькие глазки, когда он покажет им свои сюрпризы. Самый дорогой подарок он назначил, конечно, Маше, как старшей, и не раз опаздывал он к обеду, чтобы пройтись мимо магазинов и выбрать, которая из вещиц, разложенных и развешанных на окнах, может особенно понравиться тринадцатилетней девочке.

Дети как-то проведали про деньги, ожидаемые отцом, и заволновались.

— Папа разбогател, — шептались мальчики, усевшись на полу в дальнем углу комнаты. — Он нам уж верно купит много игрушек!

Вася, старший из трех братьев, по нескольку раз в день отпрашивался у матери гулять и все бегал к окну игрушечного магазина, чтобы выбрать, чего пожелать. Наконец его желание сосредоточилось на одной вещи — на большом картонном ящике, в котором лежало множество раскрашенных солдат, несколько пушек и штук десять прекрасивых палаток. Все это было сделано из бумаги, но отлично разрисовано, и под каждой штучкой была подклеена маленькая деревянная дощечка, чтобы она могла стоять на столе. Вася с восторгом описал братьям чудную игрушку и целых два дня ни о чем, кроме нее, не мог думать.

— А вдруг это неправда, что папа разбогател! — волновался он. — Вдруг он и в нынешнем году, как в прошлом, ничего не подарит нам, а если подарит, да вдруг что-нибудь другое.

Наконец мальчик не выдержал и с сильно бьющимся сердцем пересказал отцу свои надежды и опасения.

Иван Алексеевич засмеялся.

— Ну, потерпи немножко, мой молодец, — сказал он, лаская мальчика, — скоро придет рождество, тогда уж мы этих солдат возьмем в плен и с палатками их, и с пушками!

— Папа, ты и мне что-нибудь подаришь? И мне? — кричали младшие мальчики, теребя отца.

— Не бойтесь, никого не забуду, — весело отвечал Иван Алексеевич, — дайте дождаться праздника, всех вас обрадую!

И дети заранее веселились, мечтая о будущем.

Одна Маша не принимала участия в общем оживлении семьи, хотя знала причину его. Напротив, чем ближе подходило время к рождеству, тем печальнее становилась она. Наконец один раз (это было именно в тот день, когда Иван Алексеевич принес свои наградные деньги и когда он, вследствие этого, был особенно весел) она пришла к обеду с такими красными, заплаканными глазами, что отец и мать в один голос вскричали: