Миёко Мацутани: Малыш Таро

И отважные самураи зашагали дальше в гору.

«Нет уж, я всё же понесу лепёшки», — решил Таро и, поправив тяжёлую ношу на спине, стал взбираться на тору. Княжеский замок казался уже величиной с фасолинку и вскоре вовсе исчез из виду. Малыш Таро был совсем один в глухих горах. Но ему не было ни страшно, ни одиноко. Он упорно карабкался вверх. И вдруг сильный порыв ветра чуть не сбил его с ног.

— Вот так ветер!

Пошатнулся Таро со своей ношей, ухватился за стоящее рядом дерево, стал ждать, когда ветер стихнет. Снова загремели горы и подул ветер во сто раз сильнее прежнего, шумно зашелестели листья на деревьях.

И тут он услышал жалобный крик:

— Ай! Помогите!

И два самурая кубарем скатились с горы. Они тяжело шлёпнулись недалеко от Таро и поначалу не могли и рта раскрыть.

— Ой! Что это с вами, Дайрики-сама? [2] Сáма — особо почтительная форма обращения. Что случилось, Цуёно-сама?

— Ничего особенного! Просто туда пути нет.

— Хочешь жив остаться, возвращайся.

И, натыкаясь друг на друга, самураи побежали дальше, вниз с горы.

Таро с изумлением глядел на жалких беглецов. Такие заносчивые и спесивые всегда, а тут вон каковы!

«Что же делать? Нет, я всё же пойду дальше, ведь Ямамба просила лепёшек. Надо идти».

И Малыш Таро стал взбираться со своей ношей в гору.

Уж и дороги-то никакой не было, лишь узкая звериная тропа, по которой ходили медведи и олени, вилась меж скал. Иногда сверху падали камни и преграждали ему путь, но Таро вырос в горах, и его ничто не пугало. Потный и красный, как стручок перца, он продолжал свой путь.

К заходу солнца Таро добрался почти до самой вершины горы. Перед его глазами предстала пещера. У пещеры, что-то бормоча себе под нос, играл огромный младенец. Он хватал большие камни, подбрасывал их, радостно смеясь, и покрикивал: «Хэ-хэй!»

Остановился Малыш Таро, вытер пот со лба, голову склонил в раздумье. «Кто же это? Дитя Ямамбы? Но ведь оно только вчера родилось и не может быть таким огромным…» — подумал он и закричал что было мочи:

— Эй! Я — Малыш Таро! Принёс лепёшек из замка. Не скажешь, где Ямамба?

— Добро пожаловать! Добро пожаловать! — раздалось из пещеры. — Донгара! Иди-ка сюда, зачерпни воды гостю ноги вымыть.

— Сейчас!

Мальчик, которого назвали Донгара, поднялся и принёс Таро воды. Таро вымыл ноги и вошёл в пещеру. Там сидела Ямамба. Спутанная копна волос цветом была похожа на пеньку. Тёмно-рыжие глаза её искрились смехом.

— Спасибо, что пришёл. Я вчера сына родила, и очень захотелось мне лепёшек. Послала его сказать, чтоб лепёшек принесли, и всё волновалась, принесут ли.

— Вот как! Значит, дети Ямамбы такие огромные и сразу, как родятся, могут по небу летать?

— Ну да! Если подкинуть меня в небо, я тут же и полечу, — похвастал Донгара. — Да, я сильный. Хэ-хэй! Это я по крышам бегал и кричал: «Не станете слушать, что вам говорят, снесу замок и людей погублю!»

— Вот как! Значит, ты зря людей пугал. Ну-ка иди сюда. Вот тебе! Вот тебе! Не смей больше этого делать.

И Ямамба нашлёпала Донгара, а он, вырываясь из её рук, кричал:

— Этот замок и надо было снести с горы! Хэ-хэй! Только что два самурая были. Хотели расправиться с тобой. А я на них ветер нагнал и сдул с горы.

— Ну что за ребёнок! Если тебе силу некуда девать, пойди поймай медведя.

— Ладно!

Донгара выскочил из пещеры и сразу же вернулся, волоча за собой медведя. «Вот так силища!» — изумился Таро. А Ямамба как ни в чём не бывало сказала:

— А теперь вырежь жир с затылка медведя и свари суп сумаси. [3] Сумáси — прозрачный бульон из овощей с соей. Поедим супу с лепёшками. Не забудь бросить туда травы, что даёт силу. И Таро супу дай.

— Ладно! Таро, поможешь мне? — спросил Донгара.

— Помогу, — ответил Таро.

Донгара с помощью Таро палил воды в огромный котёл, с него ростом, разжёг огонь в очаге, и скоро суп был готов. Наелся Таро супу, спать захотел — глаза так и слипаются. Но тут Ямамба спросила:

— Таро! А что это у тебя выглядывает из-за пазухи?

— А! Это? Это Поющая тыква. Она умеет плясать.

И он легонько постучал по тыкве. Поющая тыква сразу же пустилась в пляс.

— Вот здорово! Я тоже спляшу. Э-хэй! Э-хэй!