— Вадим Яшин, спи, — велела она.
Я замолчал, но спать не мог. Фёдор ушёл. Ушёл вместе с Розой, ради которой сюда приехал. Это был факт. И с этим уже нечего было делать!
Значит, у меня никакого воображения, да? Это у меня-то, который с одного метеорита целую философию придумать способен? Значит, мне надо вообразить что-нибудь эдакое, да? Ну ладно, я воображу. Я воображу! Я воображу, что Фёдор ушёл с Розой затем, чтобы приучить её среди ночи собирать в горах мусор! Ха-ха-ха! Или нет: он ушёл, чтобы научиться экстремальному ночному скалолазанью! Ну-ну! И кто бы мне говорил, что я его идеализирую!
Некоторое время я саркастически смеялся и злился внутри себя, а потом вдруг как-то внезапно почувствовал, что всё это не так уж невероятно. А может, он ушёл, чтобы… чтобы провести проверку и воспитание моего воображения! А может, он хотел показать Розе ночной Шихан, потому что опасался, что без него она полезет в такое путешествие одна, ведь она экстремалка — а это опасно! А может, у них очень серьёзный разговор про методику воспитания беспризорников! А может… а может, у Розы стрясся какой-нибудь душевный кризис, поэтому она сюда и приехала, и он это понимает и воспитывает её! Ох сколько всяких предположений повалилось на меня градом, как только я захотел их вообразить! Не скажу, что меня всё это утешило, но во всяком случае исчезло чувство безнадёжности. Пожалуй, это уже кое-что.
Между прочим, может быть и так, что в нём сейчас происходит борьба разных мыслей и мотивов. А я тут сижу и воображаю про него всякую чушь! Как же я ему тогда мешаю своими глупыми мыслями! Мне рядом с ним всегда так хорошо думается, а ему тогда, наверное, наоборот!
Я рассердился на себя и твёрдо решил воображать, как бы это ни было абсурдно, что Фёдор решил прочитать Розе наизусть эпос «Рамаяна и Махабхарата» или на крайний случай пересказать ей подробную биографию Циолковского, а заодно научить ориентироваться в звёздном небе, и с этой преупрямейшей мыслью и заснул.
* * *
Проснулись мы едва на рассвете — оттого, что покрикивала странная переливистая птица. Нет, это была не птица, это был музыкальный инструмент.
— Ленка, кто-то на флейте играет, — сказал я, потянувшись, и рассмеялся:
— Давай вообразим, что это Роза?
— Ну что ж, почему бы и нет, — улыбнулась Ленка, вылезла наружу и стала разводить костёр.
— Лен, ты чего-о, ещё совсем ра-ано, — недовольно потянул я, потому что мне без неё спать было как-то неловко, будто я засоня. Придется вставать! Вообще это хорошо. Я люблю рассвет, но к нему так неохота вставать! В конце концов я придумал компромисс: вытащил спальник наружу, на свой любимый скальный выступ, где несколько веков назад вода проточила в камне маленький бассейн, и лёг досыпать там. Вокруг приветливо шелестели тоненькие и невысокие, крепенькие горные берёзки, выросшие из щелей между глыбами.
А флейта к тому времени перестала кричать по-птичьи и играла уже песенку.
— Какие красивые мелодии играет наша Роза, — пробормотал я.
Солнце понемногу вставало над туманным озером, окрашивало верхушки скальной гряды, начиная с Чемберлена. А флейта звала его к себе и радовалось, что оно приходит. Какое-то время она так радовалась, а потом вдруг загрустила, как будто поняла: до солнца ей слишком далеко, не достать. Я дремал, и в моем воображении мелькали разные картины. Если это правда Роза, я готов простить ей её манеры. Всё равно ведь, постоянно возиться с беспризорниками — это вам не фотоснимки делать…
Я довоображался до того, что флейты у меня стало две, как будто одна разбудила другую, и они переговариваются. И тогда первая снова повеселела и снова пела гимн восходящему солнцу.
Внезапно меня обеспокоила эта фантазия, я сел и посмотрел вокруг. На скалодроме стоял человек с флейтой, и это была Ленка! Я и знать не знал, что Ленка умеет играть на флейте, она никогда мне этого не говорила! Это могло быть только нарочно. Для сюрприза…
Флейты пели на два голоса одну песню. Я окончательно проснулся, стал чудесно счастлив и смотрел, как расцветает над озером солнечный бутон, как разворачиваются его оранжевые лепестки, открывая золотое и белое сияние. Далеко друг от друга две флейты пели одну песню, и от этого поднималось над миром солнце.
…Стыдно сказать, но потом я снова заснул.
* * *
Фёдор так и не появлялся до самого полудня. Видно, много ему там надо было обсудить. А потом они появились, кстати, с мешком пустых консервных банок — куда без этого! — и сели обедать, после чего Фёдор собирался проводить Розу на дневную электричку.
Читать дальше