В. Киселев - Месяц в Артеке

— Дети мои, — произнес он, — примите пришельца. Это доброволец. Ваш отрядный тенор клянется, что умеет чинить карандаши, — будет вам помощником. Петь в пресс-центре громче, чем вполголоса, ему запрещено.

Она узнала одного из «певцов в стане пионеров». Помимо аджарцев, прилично исполнял под гитару кое-что грузинское Гога из Телави. А доброволец, которого затащил Марк, жил как раз под их десятой комнатой и мог часами орать про несусветное. То какую-то ерунду: «Лиловый нос вам подает манто!», то неаполитанское. И никаким не тенором, а чем попало. Она подумывала, как бы получше изобразить его в «Парусе» паяцем. — Молодец, Алик, — Рита первой приветила паяца по имени. Ольга, как оказалось, тоже знала Алика, мигом усадила его возле себя, заставила писать заметку о танцевальном вечере. Алик долго отнекивался, твердил, что танцы не его амплуа; пришлось состроить гримасу: «Тоже мне, — „амплуа“!» Рисовка добровольца не спасла, Ольга на своем настояла — Активу нужна активная работа!..

— Ты соображаешь, почему у нас появился сей певец из стана пионеров? — спросила у нее Ольга вечером на прогулке, в тиши уединения…

— ?…

— Не смотри на меня кислыми глазами. Можно было бы догадаться и самой. Могу поздравить, это твой поклонник…

— Ну вот, сейчас ты оживилась. При чем тут глупости, я никогда не говорю глупостей. Какие у меня соображения? Мне заметку он так и не доделал, это раз. Пошел к вам чинить карандаши, это два. Чинил их Ритке, а вертелся все время около тебя, это три. Ферштейн?….

Это только так представляется, что Ольга все время болтала про мальчишек, на деле было иначе. Она вкалывала в «Калине» на совесть, задания набегали одно за другим. День Героя, вечера дружбы, встречи делегаций, костры, конкурсы — все требовало от них сноровки, выдумки, труда. Плакаты, объявления, газеты, «молнии»… Пресс-центр оказался осью всех артековских событий. Здесь шутить попусту приходилось редко. Ольга корпела над текстами, «пахала» наравне со всеми, ни слова о том, что сердцу не хочется покоя.

И все же…

И все-таки было сказано: «…это потому, что ты еще ни разу серьезно не влюблялась». И все-таки, осуждая мальчишек, Ольга почему-то рьяно взяла Вовку под защиту. Почему-то приглашала на белый вальс только Роберта. И самое непонятное: почему-то все чаще сникала среди вечерней лихости. Можно было, конечно, спросить невзначай и шепотом:

— Оленька, что с тобою? Ты что скрываешь? — и Ольга бы раскрылась. А вдруг наоборот, замкнулась бы? Тогда по дружбе пролегла бы темная полоса. Ох, что было бы да кабы, если бы Бы не было бы Бы! Оставалось ждать. Зато она была уверена в одном: подруга по части Алика ошиблась. Неужто ревновала?..

Новичок вертелся вокруг всех совершенно одинаково. Он замирал только возле Марк-Антоныча: ждал его рассказов о мониторах, монтажерах и тому подобном. Марк Антонович был единственной причиной появления Алика в пресс-центре: певец услыхал про киноведа и побежал в «Калину». Оказалось, что кино для Алика действительно «амплуа»: помощник перестал чинить карандаши, начал давать рецензии на фильмы. Потом появились и стихи:

Алькину пробу пера поместили в «Парусе», и Ольга, как поэтесса (еще неизвестная) была заметно задета: ее опередили. Впрочем, оба стихотворца вскоре мирно поделили сферы влияния. Алик оставил себе лирику, Ольга предпочла сатиру. В содружестве пиитов и родилась их знаменитая «Песенка о соли»…

Кто-то из отряда привез куплет:

Юмористы, услышав куплет, стали повторять, как попугайчики, к месту и не к месту: «А что, друзья, вы знаете о соли?» Возникла острая необходимость творчески организовать общественное увлечение. Ольга с помощью Алика сочинила припев:

Само собой, «Песенку о соли» стали распевать по дороге на завтраки, обеды. Одного куплета оказалось мало. На все лады продолжали творить и дальше, какие только рифмы не предлагались: и «фасоли», и «мозоли», даже «Николи». Самую удачную, «Ассоль», нашла та самая Анюта, которую прозвали Кнопкою. Появился и второй куплет: