Кристине Нёстлингер - Дуйбол-привет!

— Тогда тебе придется твоего отца на чистую воду вывести.

Тита задумалась.

— Можно я лучше твоего выведу?

— Только попробуй, я тогда твоего на такую чистую воду выведу!.. — возмутился Ханси.

— Какой ты все-таки вредина! — возмутилась Тита, но тут же предложила: — Ладно! Давай Верхенбергера вместе на чистую воду выведем!

Поначалу Ханси идея понравилась, но потом, почесав в затылке, он пришел к выводу:

— Если мы на Верхенбергера укажем, они начнут копать и пронюхают, что наши родители с ним заодно!

— Что ж получается: мы никого на чистую воду выводить не будем? — спросила Тита.

Она была разочарована и раздосадована. Ей безумно хотелось вывести кого-нибудь на чистую воду! Ханси никаких эмоций не выразил. Ему все это абсолютно до лампочки, сказал он.

— Чувства справедливости у тебя нет! — горячилась Тита.

Ханси пожал плечами:

— Будет ли это дядя Густав из Новой Зеландии или ряженые нижнедуйбержцы — это что в лоб, что по лбу! Сам дядя Густав собирался приехать вовсе не за победой!

Сказав «а», надо было говорить «б», и он выложил все начистоту: и про свою пену, и про дырку в ней. Тита была сражена наповал.

— Кругом обман! — прошептала она чуть слышно. — Кругом обман!

Она грустно поковыряла в носу и сказала:

— Выходит, никакой ты не вундеркинд? Выходит, ты абсолютно нормальный ребенок!

Ханси с готовностью согласился, что он не вундеркинд, и ко всему заявил: в его глазах лавры самородка, проворнее других носящегося с феном за пенопластовым шаром, гроша ломаного не стоят!

Это Титу Низбергер убедило.

— Ну и что же нам теперь делать? — вопросила она.

— Да ничего! — сказал Ханси. — Нам вообще ничего другого не остается, как делать вид, будто мы ничего не знаем! Сейчас мы спустимся в деревню и будем лицезреть торжественный въезд Погонщиков Пен. А если все верхнедуйбержцы и все приезжие проревут «Дуй-дуй-урра!», и мы проревем вместе со всеми.

Ханси и Тита быстро зашагали под гору, в Верхний Дуйберг. На Главной площади, рядом с памятником, выстроился оркестр пожарников из Среднего Гнездорфа — это такое селенье в соседней долине по левую сторону. Оркестр играл дуйбольный гимн. Господин учитель стоял около оркестрантов. В руке он держал крупный лист очень плотной бумаги.

— Это приветственная речь для новозеландцев. Голову на отсечение! — прыснул Ханси в рукав.

Господа Харчмайер, Тюльмайер, Лисмайер также находились на Главной площади, равно как и туристы, репортеры, гости чемпионата мира. Тюльмайерова Фанни вела наблюдение из тюльмайеровского дома. Сверху, из чердачного оконца, дорога просматривалась до второго поворота, считая от Верхнего Дуйберга. Фанни зорко вглядывалась в даль. Вдруг она замахала красным платком и возопила:

— Я их вижу, я вижу их! Они на повороте!

— Едут! Новозеландцы едут! — загалдели встречающие.

Их горящие любопытством глаза впились в одну точку. Господин учитель встал по стойке «смирно». Пожарная капелла грянула в два раза громче, репортеры расчехлили фотокамеры, а господин Лисмайер шепнул на ухо господину Харчмайеру:

— Настал наш великий час!

— Только бы не обмишуриться! — шепнул в ответ Харчмайер.

Ханси и Тита с трудом протиснулись сквозь плотную, в семь рядов, толпу зевак. Сначала их не хотели пропускать, но, узнав Ханси, люди, естественно, с готовностью расступались. Понятно, ему пришлось дать двадцать семь автографов. Едва Ханси и Тита оказались в первом ряду, как на Главную площадь въехали «Мерседес» и «БМВ». Все захлопали, радостно загудели и дружно проскандировали:

— Спортсменам из Окленда привет! Погонщикам Пен привет! Дуй-дуй-урра! Дуй-дуй-урра!

Репортеры подбежали к машинам. Защелкали фотоаппараты, засверкали вспышки, задние ряды напирали. Началось немыслимое столпотворение. Погонщиков Пен чудом не раздавили. К счастью, в общем гаме никто не расслышал, как ругнулась Свинмайерша:

— Чтоб им всем повылазило, прости господи!

Пожарники наяривали втрое громче прежнего, господин учитель натужно ревел в микрофон приветственную речь. Никто не мог разобрать ни полслова. Репортеры наперебой интервьюировали Погонщиков Пен. Их интересовало, верят ли Погонщики Пен в свою победу, в хорошей ли они форме, чьи шансы, на их взгляд, предпочтительнее — Альпийского Колена или Верхнего Дуйберга — и какого они мнения о Ханси-самородке. Погонщики Пен улыбались за своими огромными очками, глубже надвигали на лоб свои шляпы-клумбы и козырьки и не произносили ни слова.