Юлия Кузнецова - Первая работа. Испания

Свобода. Вот какое главное слово было на этом пляже. Кого тут только не нашлось! И дети, и пожилые, и спортсмены, и туристы с огромными рюкзаками, и девушки в ярких купальниках, и тётеньки совсем без купальников. Но никто не обращал ни на кого внимания, никто не косился на инвалидную коляску рядом с папой и сыном, не рассматривал татуировки волейболистов, не обсуждал, «почему она загорает топлес, совсем совесть потеряла». Каждый позволял соседу быть таким, каким ему хочется.

«Любишь свободу?» — мысленно спросила я город.

«Переодевайся уже, а?» — ворчливо ответил он, но слышно было, что он польщён.

У кромки воды песок стал таким раскалённым, что на него можно было поставить турку с кофе — закипит мгновенно. Я поскорее вошла в тёплую чистую воду. У самого берега она была как папины глаза — болотного оттенка. Мама называет такой цвет бутылочным. Потом вода стала жёлто-голубой. А совсем далеко — синей, как…

Я не успела додумать. Нырнула с головой. И погрузилась в зыбкую солёную тишину. Мысли остановили бег. Прохлада охватила меня и понесла всё дальше от берега… Хорошо… Как хорошо просто покачиваться на волнах и ни о чём не думать…

Я долго не могла наплаваться, насладиться радостью моря. А когда вылезла, дрожа от восторга, на берег, то уселась прямо на мокрый песок. Собрала его в горсти, уложила на колени, и он принялся стекать обратно тяжёлыми тёмными каплями…

— Твой рюкзак, Мария, — негромко сказал Любомир за моей спиной.

Он тоже успел выкупаться, но зачем-то надел поверх плавок шорты, и они намокли. Я с благодарностью улыбнулась ему. Какая беспечность — оставить вещи на городском пляже Барселоны. Любой гид предупреждает: тут полно карманников. Какая беспечность… И какое счастье — оставить не только рюкзак, но и все тяжёлые мысли о Марине. Вылезаешь, просолившийся радостью и облепленный песком, на берег и можешь забрать только рюкзак. А тягучие мучительные мысли пусть остаются на песке. Пусть их смоют вечерние волны! А я как-нибудь да справлюсь с диалогом для Исабель.

— Есть хочу! — весело сказала я Любомиру. — Пойдём искать чуррос?

— А что это? — спросил он, и я с удовольствием объяснила про жаренные в масле пончики в форме подковки, которые макают в шоколад или кофе. Он слушал внимательно, серьёзно, не перебивал. В конце концов я замотала головой и засмеялась:

— Всё! Не буду рассказывать, пока мы их не найдём! Давай поговорим про что-то другое. Где твой брат?

— Ныряет с пирса, — показал Любомир, загородившись ладонью от солнца, как козырьком.

Я замерла, заворожённая зрелищем. Богдан прыгал и прыгал с пирса, мгновенно вылезал и снова прыгал, как заводной морской львёнок. Сколько же энергии в этом молчуне!

Тем временем мы подошли к прибрежному кафе в стиле большого бунгало. Афроамериканец с дредами протирал стойку тряпкой.

— ¿Hola, hay churros? — смело спросила я.

Он покачал головой. Обескураженная, я повернулась к Любомиру.

— Странно. В путеводителе написано, что они продаются везде.

— Где написано? — не понял Любомир.

Я махнула рукой и снова развернулась к стойке. Афроамериканца сменила загорелая блондинка в топике, который напоминал наряды пещерных людей: тёмная замша, лямка через плечо. Её волосы тоже были заплетены в дреды, только короче.

— Может, купим мороженого? — предложил Любомир.

Я заметила, что он всё лучше и лучше говорит по-русски. Наверное, потому что общается со мной — носителем языка. Интересно, мой испанский тоже день за днём улучшается, раз я постоянно общаюсь с испанцами?

— Хорошая идея, — кивнула я. — Только как понять, какое у них есть?

— Давай спросим.

— Подожди, — я взяла его за локоть и покосилась на блондинку, — я не знаю, нужно ли оставлять чаевые, если покупаешь мороженое в баре, а не в магазине.

— Что? Ты хочешь чай?

— Нет! Чаевые! Когда дают немного денег официанту.

— А, tips .

— Говори по-русски! — толкнула я его.

Барменша не сводила с нас насмешливого взгляда.

— У неё такой вид, как будто она очень ждёт чаевых, — проговорила я.

— У меня нормальный вид, детка, я так всегда смотрю на русских туристов! — ответила мне блондинка по-русски совсем без акцента.

Я замерла с открытым ртом.