Юлия Кузнецова - Первая работа. Испания

Просыпаюсь в полумраке, быстро, со всхлипом, словно кто-то вытолкнул меня из сна, а заодно крикнул вслед что-то неприятное. Резко сажусь на кровати, отчего в глазах темнеет, а виски начинает ломить. Впрочем, боль быстро уходит, уступая место чувству голода, такому сильному, что меня слегка мутит.

Сую руку в рюкзак, на самом дне нащупываю «Алёнку». Достаю, разворачиваю.

Может, сегодня мне уже не выходить из комнаты?

Нет, нужно. С естественными потребностями не поспоришь. Откладываю шоколадку, потягиваюсь. Приоткрываю дверь, стараясь не смотреть на своё отражение в зеркале над комодом. С кухни слышится Маринин смех, потом приглушенный бас Хорхе, и снова смех.

«Со мной она вообще ни разу не смеялась, — подумала я, — если только надо мной…»

Выхожу из комнаты. Скольжу по коридору бесшумно, почти ползком. Беспрестанно напоминаю себе о груде ваз в прихожей. Кто знает, может, хозяйка выставила часть коллекции на полу. Не хватало ещё разбить что-то в этом доме в первый же вечер.

Добираюсь до ванной. Дверь в кухню приоткрыта, оттуда доносится голос Марины. Мне кажется, она произносит «Мария», но я заставляю себя не прислушиваться. Захожу в ванную, пытаюсь нащупать выключатель. На стене справа его нет. С другой стороны — тоже.

Что ж такое! Может, выключатель на кухне? Пойти спросить у Хорхе? Ни за что в мире!

В ванной не темно: слабый зеленоватый свет струится из цветного окошка под самым потолком. Я вижу очертания раковины и двух больших халатов, свисающих над стиральной машиной. К счастью, замок на двери простой: обычная защёлка, как у нас дома. Я запираюсь и снова выдыхаю. Прямо шпион в тылу врага!

Как я ни верчу кран, вода течёт только холодная, но ледяное умывание идёт мне на пользу. Становится легче дышать. Правда, и голод усиливается.

Я стараюсь бесшумно открыть защёлку, но Марина всё равно слышит и зовёт:

— Манюша! Иди к нам!

Со вздохом толкаю дверь на кухню. Первое, что вижу, — это длинные и стройные Маринины ноги. Загораживая всё окно, она сидит на подоконнике. Марина сменила мини-платье на шорты, но шорты очень короткие и больше напоминают купальник.

В первую секунду мне кажется, что Марина курит, но нет — у неё в руке обычный детский леденец-улитка на палочке. Интересно, где она его взяла? Купил поклонник, то есть сын сеньоры Рибаль?

Хорхе притулился где-то сбоку, за холодильником, мне его не видно. Зато рядом со входом — небольшой столик. На нём расстелена разноцветная скатерть с нарисованными баклажанами и помидорами, но главное — посередине стоит кувшин с чем-то густым, тёмно-красного цвета, а рядом, в хлебнице — небрежно разломанные куски тёмно-серого багета. Вдоль стенки — вездесущие вазочки, но среди них я примечаю стакан.

— ¡El flor! — смеётся Марина.

Она указывает себе на щёку, потом тычет пальцем в меня и снова смеётся. Я трогаю щёку. Ну конечно, пока я спала, хризантема отпечаталась на моей щеке. В ванной я свет не включала и не видела отражения, а смотреться лишний раз в зеркало над комодом из Сонной Лощины не хотелось.

Значит, на моей щеке цветок. Очень смешно. Но гораздо смешнее то, что цветок по-испански — не мужского, а женского рода. Не el flor , a la flor !

Я не поправляю Марину. Для этого у нас в кухне носители языка имеются. Молча подхожу к столу, беру стакан и наливаю себе из кувшина густой томатный суп. Краем глаза вижу, что из-за холодильника выглядывает Хорхе. Он почему-то тоже не поправляет Марину. Зато долго глядит на меня.

— ¿Te llamas María? [10] Тебя зовут Мария? (исп.)

Моя рука дрогнула, гаспачо пролился на цветастую скатерть. Баклажан из фиолетового стал наполовину красным. Овощ-мутант. Как и этот дурацкий Хорхе.

— Si [11] Да (исп.). , — еле слышно отвечаю я, оглядываясь в поисках тряпки.

Хорхе молча протягивает мне рулон бумажных полотенец. Приходится шагнуть к нему, протянуть руку, пробормотать извечное «спасибо». Мне чудится, что он чуть придерживает рулон, прежде чем отдать мне. Но глядит он на меня не с тем восхищением, с каким таращится на Марину. Он рассматривает меня настороженно, словно я не гостья из России, а белый медведь в лаптях и с балалайкой.

Я быстро вытираю пятно, выбрасываю салфетку в корзину у плиты. Непонятно, можно ли в этом доме брать еду с собой в комнату… Так что я залпом выдуваю суп из стакана и направляюсь к раковине.

— Мыть не нужно, — предупреждает Марина, — у них посудомойка.

— Э-э-э… Работница?

— Машина!