Инна Манахова - Двенадцать зрителей [сборник]

Внезапно девочка подняла голову и внимательно посмотрела на меня большими голубыми глазами.

– Я хочу попросить вас об одолжении, – тихо сказала она. – Проводите меня отсюда на улицу через служебный вход и не говорите ему, что я ушла. Скажите, что я на кухне умываюсь или придумайте что-нибудь еще.

Я заколебалась: девчонка явно не в себе, у нее разбита голова и волосы насквозь мокрые. Куда она собралась идти в таком виде? Но, с другой стороны, я понимала, как сильно ей не хочется ехать куда-то с этим красавчиком, любимцем ее матери, в его автомобиле (наверняка шикарном, как и он сам) и всю дорогу терпеть преувеличенные проявления заботы с его стороны. Поэтому после недолгих размышлений я кивнула, и она тут же застегнула куртку, надела капюшон и тяжело поднялась из-за стола.

Глядя на ее неловкие, неуверенные движения, я чуть было не передумала, но ее умоляющий взгляд решил все дело.

– Хотите, я вызову вам такси к служебному входу? – спросила я.

– Не надо, – ответила девочка. – У меня нет времени ждать такси.

И она пропала в декабрьской вьюжной тьме, оставив в пустом ресторане на полу свой розовый шарф. Когда молодой человек вернулся и увидел этот шарф, он сразу все понял и, повернувшись ко мне, дал волю своему гневу.

– Вы хоть понимаете, что вы наделали?! – кричал он на меня. – Она же ничего не соображает, а на улице – ночь! С ней же что угодно может случиться!

Он расплатился и выскочил на улицу, а несколько мгновений спустя мы услышали, как его машина с завывающим ревом рванула в погоню за беглянкой. Потом этот красавец наверняка в красках расскажет ее матери все подробности этой погони, а мать растроганно заохает и в очередной раз признается ему в своей неземной любви, а бедной девочке с кровоподтеком на виске не достанется ничего, кроме упреков и требований держать ее чувства при себе. И матери в общем-то не понять, что ощущаешь, когда место любимого покойного отца занимает мальчишка ненамного старше тебя.

А я хорошо это понимаю. Мой отец умер много лет назад, и с тех пор моя мать не раз оскорбляла его память, связываясь со случайными посетителями нашей забегаловки – сопляками студентами и грузчиками из тех, что помоложе и поопрятнее. Теперь-то она вышла замуж за нормального и вполне добродушного, а главное – взрослого водителя грузовика, уволилась с работы и сидит себе дома, воспитывая мою сводную сестренку. А тогда я буквально места себе не находила, наблюдая, как она, не стыдясь, бегает на свидания в киношку к очередному юнцу, который, как и все окружающие, откровенно смеется над ней у нее за спиной…

Нас набилось шесть человек в одну машину: я, Толстый, его младший брат, наши девчонки и тот странноватый тип в желтой шляпе, который угощал нас в клубе. За рулем сидела девушка Толстого. Вообще-то она еще школьница и водительских прав у нее, естественно, нет, но в нашей компании она оказалась самой трезвой, ну или не совсем пьяной, потому что осилила за ночь один-единственный коктейль да еще попробовала пиво из бокала Толстого, а все остальное время заказывала какой-то сок. Кроме того, Толстый давно уже обещал ей организовать тест-драйв по городу, а такие вещи лучше всего устраивать ночью, когда на улицах никого.

Впервые в жизни оказавшись за рулем, эта девочка сразу вдавила педаль газа и всю дорогу пищала от восторга, а сидящий рядом Толстый за нее переключал скорости, поддерживал руль, хохотал и ругался на чем свет стоит. Мы же хором вопили от страха, потому что перед лобовым стеклом периодически выскакивали, словно из-под земли, фонарные столбы, деревья и какие-то стены. Но Толстый, на наше счастье, всегда отличался хорошей реакцией и даже пьяным успевал вовремя заметить опасность и резко выкрутить в сторону руль. Машина петляла по прямой дороге зигзагами, как если бы мы мчались по серпантину, и периодически фары выхватывали из темноты смешные перекошенные лица редких прохожих, в основном алкоголиков и бомжей, которых, как выразился Толстый, «можно и нужно давить пачками». В общем, было весело!

На улице мело не переставая. Ветер завывал так, что было слышно даже сквозь грохочущий из динамиков клубняк. Моя девочка прокричала мне на ухо, что ее сейчас стошнит, и я уже минут пять безуспешно дергал за рукав Толстого, пытаясь донести до него простую просьбу притормозить у обочины, но он вяло отмахивался от меня свободной рукой и не отрывал глаз от дороги. Я оглянулся на подругу и развел руками – что, мол, тут сделаешь? – но она посмотрела на меня такими злющими, мокрыми, с размазанной тушью глазами, что я опять наклонился вперед и изо всех сил потянул Толстого за воротник куртки.