Михаил Соловьев - Переход

Письмо-прощание с близкими оказалось трагически скорбным и печальным, и каждый почувствовал, насколько тяжело было Антонио расставаться с родными и готовиться к смерти в долине.

Общее состояние неосторожно усугубила Анна Иосифовна, когда заявила, что, мол, все здесь погибают. После таких слов Борис чуть не рявкнул на нее в полный голос, но вовремя сдержался и урезонивал ее, «каркая» шепотом.

Похоже, что единственная дама была недалека от истерики.

«Плохо дело», – подумал Мишка.

Судя по записям Загиреса, паника в команде ни к чему хорошему не привела. Один незадачливый путешественник сорвался со скал и погиб сразу. Вторая попытка преодолеть каменные стены также закончилась смертью одного из смельчаков.

Не повезло и проводнику, Жаргалу Итилову. Партнер Загиреса после смерти второго скалолаза впал в истерику. Он во всем обвинил проводника и, невзирая на попытки членов команды его успокоить, выстрелил в затылок предку Адыги, сидящему возле жертвенного камня.

То, что происходило в долине после смерти проводника, описывалось на целой странице. Оказалось, Антонио, как и Птахин, не был подвержен действию голосов, которые неизменно возникали после громких людских криков, и повышенное внимание обитателей долины ему тоже не мешало.

Иностранец, убивший дедушку Жаргала, собственного выстрела не пережил. Видимо пытаясь унять вопли и грохот в мозгу, он стал биться головой о скалу, но это не помогло. Спустя минут тридцать после выстрела и непрекращающейся истерики у него начались видения. Он стал палить из винчестера во все стороны и кричать: «Не подходи!», а когда закончились патроны, выхватил 12-миллиметровый кольт и снес себе полголовы.

В буйстве он рикошетом ранил Антонио. Пуля на излете застряла у того в левой лопатке и, вероятно, до самой смерти причиняла сильную боль.

Загирес объяснял таинственные свойства долины обилием населяющих ее душ ушедших людей. Подобный опыт он получил в Японии при раскопках одного из захоронений, когда из всей экспедиции вернулись только двое – Антонио и его будущая жена.

Были там еще строки с инструкцией для супруги Шинобу на тот случай, если хотя бы письмо дойдет до семьи.

Требовалось обязательно уничтожить найденный в захоронении «ключ» и глиняную табличку с еще не расшифрованными инструкциями. Трижды повторялось о недопустимости попадания артефакта в руки людей недостойных.

Чернила в конце письма оказались немного размытыми. Видимо, от слез путешественника, осознающего: финал не за горами…

– Надо бы сегодня его похоронить, – напомнил Мишка.

– Почему не завтра? – «каркнул» Борис.

– Вдруг я к вечеру соображу, как отсюда выбираться, а он так и останется. Плохо. Он-то всех закопал, хотя и раненный. Порядочный дядька… – закончил монолог мальчишка.

Похороны Загиреса и попытки найти решение

Однако ни эта ночь, ни две последующие не дали никаких результатов.

Антонио Загиреса похоронили в первый же день.

Останки завернули в полуистлевший кожаный плащ, найденный в пещере, и положили в могилу, вырытую остатками лопат в скалистой почве.

Мишка, когда взрослые ушли, прочел придуманную с ходу молитву, в которой просил Бога упокоить душу Антонио, как только что они упокоили тело.

Так вырос еще один холмик на почти столетнем погосте этой долины, полной золота и призраков. В изголовье поставили тяжелый квадратный булыжник.

Взрослые хотели помянуть испанца, но Птахин не допустил траты бесценной водки. Вдруг он завтра додумается, как запускать жертвенник, а «брызгать» нечем? Предложил еще вынести золото из палатки.

Мишка понимал: забрать с собой отсюда ничего не удастся, хотя у него появилась одна мыслишка.

Путешественники развлекались чтением дневника Антонио. Все, о чем он писал, к настоящему времени почти не имело отношения.

Заинтересовало упоминание об отце жены, японском офицере-подводнике, провалившем диверсионную операцию по доставке особо ценного груза на подводной лодке.

Груз предназначался для расчета с высокопоставленным российским чиновником, давшим полную информацию о походе 2-й Тихоокеанской эскадры, ее вооружении и слабых местах.

Перед походом полковник Таро Ямада оставил на случай своего невозвращения дневник для своей дочери. Он не вернулся, и семья его была под «колпаком» вплоть до смерти матери в мае 1909 года. В том же году его дочка Шинобу вышла замуж за Антонио и вместе с ним уехала во Владивосток.