Ирина Дегтярева - Степной ветер

– Я не хочу домой. Скажи ему, что я у тебя останусь.

– Ну, я-то не против. Но у него на твой счет другие планы.

Пока Мишка переодевался в доме, отец заехал во двор.

– Дед, ну что там? Собрался он? – спросил Петр Михайлович, открывая дверцу. – Поторопи его.

– Похоже, спрятался опять, – смущенно признался дед. – Не хочет уезжать.

– О господи! Надоели эти его прятки. Михаил! – громко позвал отец. – Я жду! Хватит дурачиться. Я устал, мне надо выспаться. Завтра целый день за рулем придется сидеть. И встреча эта, будь она неладна! Ты-то уж хоть мне нервы не мотай!

Мишка нехотя вылез из-под крыльца, где затаился в надежде, что про него забудут каким-то чудесным образом. Но чуда не случилось. Кроме того, Потапыч вдруг вспомнил о содержимом газырей, лежащих под кроватью.

Когда вечером уже въезжали на свой хутор, Мишка попросил высадить его у дома тетки Марьяны.

– Куда ты еще собрался на ночь глядя? – вздохнул отец, но машину остановил.

Едва он припарковал джип под навес около конюшни и вошел в дом, во дворе раздался шум.

– Пе-е-тя! – тревожно позвала его Вера.

Он вышел и увидел, что Мишку держит за ухо Сергей Сергеевич, сосед трудовика.

– Он меня дураком обозвал, – обращался к тете Вере встрепанный, покрасневший от праведного гнева Сергей Сергеевич. – За что, спрашивается? Что я ему сделал? Потом начал бормотать нечто невразумительное про Врангеля – так мою собаку зовут, – сунул мне вот это. – Он протянул отцу фотографию барона Врангеля. – Ссылался на какого-то Мирона.

– Вы ухо его отпустите, – вежливо попросил отец, но прозвучало это отчего-то как угроза. И добавил: – Извините, что так вышло. Я разберусь и приму меры.

Сергей Сергеевич нервно отдернул рук у. Мишка отбежал в сторону, сосед кивнул и поспешно удалился. Выйдя за калитку, он обернулся и покрутил пальцем у виска.

– Марш домой! – рявкнул отец.

Потапыч рысью припустил к террасе. Как только отец вошел следом, Мишка выпалил:

– Пап, это все дед Мирон!

– Выходит, это он Сергея Сергеевича дураком обозвал. Ты ври, да не завирайся.

Скороговоркой Мишка рассказал про Врангеля и московскую сторожевую, носящую генеральскую фамилию.

– Ты мне только фотографию Врангеля отдай, – в конце объяснений попросил Мишка. – Мне его девиз понравился: «Сломишь, но не согнешь».

Отец положил фотографию на стол, пожал плечами и вздохнул.

– В углу хотя бы постой, чтобы неповадно было взрослых людей дураками обзывать. Давай-давай!..

Мишка, нахмурившись, поискал глазами угол. На террасе оставался свободным только один, за дверью, где висел ремень. Потапыч взглянул на него и пошел искать угол в комнате. Нашел в отцовской, за старенькой этажеркой с книгами.

– Детское наказание, – посетовал он глухо из угла.

– Может, тебе ремня дать? – поинтересовался отец, раскладывая бритвенные принадлежности на полочке под зеркалом у кровати. Он часто брился по вечерам. Намылив лицо, долго водил бритвой по одной щеке, затем по другой, по подбородку и над верхней губой. – Так как? Что ты там притих? Очередную шалость обмозговываешь?

– Ничего я не обмо… обзы… не придумываю. – Мишка выглянул в щель между стойкой этажерки и толстой синей книгой по коневодству. – Знаешь, детей вообще наказывать нельзя. Это вредно для неустойчивой детской психики.

– Ишь ты, какие слова выучил! – Отец даже повернулся. В белой пене он походил на Деда Мороза, и Мишка фыркнул. – Посмейся мне еще!

Потапыч подавленно умолк, уловив в голосе отца взаправдашнюю, не напускную, сердитость.

– Распустился! – начал заводиться отец. – Каждый день что-нибудь новенькое отчебучит! Английский не учит! Тетку не слушается! Да и мне перечить стал.

Потапыч засопел в углу.

– Это переходный возраст, – признался он обреченно.

Отец вовремя отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

– От переходного возраста тоже лекарство есть. На террасе висит.

Мишка засопел еще громче, но предпочел промолчать, зная, что с отцом можно препираться до определенного момента. Когда тон у него переставал быть привычно-насмешливым, лучше затаиться, умолкнуть, а еще лучше спрятаться, что Мишка и сделал, поглубже вжавшись в угол.

– Выходи, – разрешил отец. – Будешь еще хулиганить?

– Нет, – искренне ответил Мишка.

Когда отец увлеченно начал бриться, Потапыч скользнул ужом под кровать, достал газетный кулек с порохом и патрон от ружья, припрятанный в старой машинке «Скорой помощи». Он лежал там на месте пациента за тугими скрипучими дверцами.