Валерий Клячин - Страшная тайна братьев Кораблевых

Близнецов позвал с собой только что вернувшийся из армии Иван, и было это в начале их первых школьных каникул. Ходил с ними и Вовка, который уже перешел в седьмой класс и слыл в Архарове задирой и драчуном. Алёнка увязалась за ними потому, что уже тогда ей было интереснее гулять с Кораблёвыми, чем с кем-либо из соседских девчонок. И вот когда всем им Иван купил по свечке и помог зажечь и поставить их у иконы Николая Чудотворца, Колька вдруг опустился перед этой иконой на колени и стал креститься и кланяться так, что даже сам Иван смотрел на него с удивлением. Алёнка же еле сдержалась, чтобы тоже не встать на колени рядом с ним, а вот неожиданных слёз своих удержать не смогла и выбежала из церкви как ошпаренная.

Потом она оправдывалась перед близнецами, объясняя, что ей просто соринка в глаз попала, но в то время как Сашка над ней подшучивал, Колька оставался серьезным, и Алёнке надолго запомнился его пристальный и какой-то печальный взгляд с отраженной в глазах синевой то ли неба, то ли озера, у которого сидели они втроем.

Теперь ей тоже захотелось встать на колени, и она уже собралась это сделать, как вдруг увидела бежавшего на причал турбазы человека. Сидящие в лодке братья были уже на середине озера, и Алёнка ясно видела, что на веслах сидит ее Колька, а Сашка что-то говорит ему, размахивая руками, однако человек этот притягивал к себе ее взгляд как магнитом. Скоро он уже стоял в катере, который развернулся и стал быстро отходить от причала, где уже появился еще кто-то, кого скрыли высоко взметнувшиеся за кормой волны. Сам же катер летел прямо к братьям, и Алёнке подумалось, что Колька с Сашкой забыли что-то на том берегу, как вдруг…

– Господи! – оглушил Алёнку пронзительный возглас деда Степана, и она невольно закрыла руками лицо.

Она не помнила, сколько времени глаза ее оставались в полной темноте. Может, всего несколько секунд это длилось, а может, целый час прошел после того, как руки сами опустились с лица. Только осознала себя Алёнка уже стоявшей над самым обрывом на коленях и видевшей, как в волнах за кормой удаляющегося к Большаку катера кувыркались обломки вдребезги разбитой лодки.

Дед Степан молча плакал. Ни звука не вырывалось из его груди. Залиты слезами были не только щеки, но и вся лохматая борода. От слёз она стала гладкой и ровной.

Взгляд Алёнки медленно блуждал по берегу и поверхности озера. Но в душе ее царил странный покой, словно все происходящее вокруг совершалось во сне.

Сон этот не был страшным. Все в нем было пронизано лучами яркого, но тихого света. Только непонятно было, откуда исходят эти лучи. И Алёнка спросила у кого-то невидимого, но – чувствовала она – внимательно наблюдающего за ней:

«Наверно, ты Бог?»

«Да, я Бог», – не услышала, а просто сразу поняла она и заулыбалась.

«Значит, и Колька тебя видит?» – был новый ее вопрос.

«Конечно, и Колька видит. И Сашка. И старший их брат Иван».

«А дед Степан?» – не унималась Алёнка.

«Дед Степан меня видит давно, еще с войны. Только никому из вас не говорит об этом. Думает, что вы ему не поверите».

«Ну, теперь-то наверняка скажет!» – Алёнка хотела засмеяться, но вдруг услышала облегченный, радостный вздох деда Степана:

– Слава Тебе, Господи!..

Тотчас Алёнкин сон улетучился, и широко открытые глаза ее увидели, как по озеру плывут, медленно приближаясь к берегу, братья Кораблёвы. Еще не разглядеть было, кто из них взмахивает руками впереди, а кто его догоняет, но Алёнке это было не важно.

Вечером Колька пришел к озеру один. Сашка больно ушиб ногу, выпрыгивая из лодки, но почувствовал это, только когда стал взбираться на берег из-под обрыва. Колька с Алёнкой подхватили его под руки и помогли дойти до дома, где тетя Женя отругала их всех, а потом накормила ухой из наловленных вчера вечером дедом Степаном окуней. Ел с ними эту уху и сам дед Степан, у которого борода почему-то была гладкая. Все видели его веселые голубые глаза и всё не могли на них насмотреться.

– Зря ты ушла, не дождавшись Ивана, – сказал Колька Алёнке, сидя рядышком с ней на ее сучке. – Он рассказал, как поймали Носа. Бандит так и не смог найти протоку на Большак. Представляешь, целый час тыкался на катере во все протоки, пока не намотал на винт водорослей и так и остался с носом! Не зря его Носом-то прозвали! Теперь в тюрьме он будет стыдиться своей клички!