Ирина Андрианова - Сто фактов обо мне

– Ну-ка, Олюнчик, поищи во внутреннем левом кармане.

Отец не мог сам искать: рыбные руки, чистка лещей – ответственное дело. Ничего, Оля сама нашла в его темно-синей куртке бархатную коробочку, открыла, а там… Невесомое кольцо из белого металла с искрой-бриллиантом. Она тут же надела кольцо на левый безымянный палец и расцеловала отца. Понеслась показать маме отцовский подарок.

То, что увидела Оля в доме, потрясло ее. Кузя сидел на диване с ногами, обхватив руками колени, и плакал. Рядом сидела мама, успокаивала Кузю:

– Ладно, ладно, Кузя, обойдется!

Он увидел, что в дверях застыла Оля, снова упал на диван, лицом к стене. Мама, взяв какую-то бумажку со стола, тихо подошла к дочери.

– Что? Что случилось? – забеспокоилась Оля.

– Говорит, хотят выгнать из кадетки, – ответила мама и сунула Оле бумажку. – Черновик его объяснительной.

Оля прочитала:

«Я, кадет 7-го курса Кузнецов Глеб Владимирович, 15.09.13 после оглашения учителем английского языка оценок за сочинения на тему „Письмо другу о профессии" был не согласен с возмущением учительницы Ольги Борисовны по поводу моей работы. В своем сочинении я выбрал профессию супергероя. Ольга Борисовна настаивала на том, что супергерой – это не профессия, аргументируя тем, что профессия – это то, чем зарабатывают деньги. Я в корне не согласен с такой точкой зрения: для меня жизнь и работа совершенно не коррелируют с понятием денег. Это оскорбляет мои патриотические чувства. По моему мнению, профессию человек выбирает не ради денег, а ради чувства удовлетворенности. Ольга Борисовна оборвала меня на полуслове фразой: „Ты сейчас со своим сочинением в одно место пойдешь!" Я уточнил: „В попу?" После этого она начала кричать на меня и приказала встать, а затем пересесть на последнюю парту другого ряда. Я спросил, чем это мотивировано, но учительница без объяснений кинула мои вещи на заднюю парту. Я решил уточнить: „Что, раз мне было сказано пересесть, то, возможно, мне стоит не стоять, а сесть?" Ольга Борисовна сделала вид, что не слышит меня, а после пятого повтора моего вопроса закричала: „Кузнецов, я знать тебя не хочу!" После шестого повтора она сказала, что освобождает меня от контрольной работы. Я был оскорблен таким наплевательским отношением к себе и в седьмой раз повторил: „Товарищ преподаватель, мне стоять или сидеть?», на что опять же криком мне было отвечено: „Стой!"

К сожалению, это не первый мой конфликт с учительницей английского языка О. Б. До этого были и другие. Однажды мне была занижена оценка за использование синонимов при переводе, потому что я употребил не те слова, которые даны в учебнике. Например, слова sweet и candy оба переводятся как „конфета", но Ольга Борисовна настаивала на той лексике, которая предлагается в учебнике, a candy там не было. Я считаю, что такой метод губит творческий подход к изучению иностранного языка и приводит к шаблонному оперированию фразами, а не к самостоятельному построению предложений».

Оля взглянула на маму:

– Где тут про выгон? Он свою линию гнет, это да.

Мама вздохнула и тихо сказала:

– Да его два дня назад вызвали к директору, и тот приказал, чтобы Кузя пришел в кадетку с родителями. Будут готовить документы об отчислении.

– А чего он к нам приехал? – спросила Оля.

Оказывается, Кузя стоял уже в дверях и слышал Олин вопрос. Вытирая глаза, он зло бросил:

– Труба, ты же говорила, ваши мертвые все знают! Я хочу у них спросить, что делать!.. Если не узнаю, мне не жить!

Оля похолодела: Кузя, гордый, самовлюбленный, тщеславный парень – и такие слова!..

– Слушай, не надо про «не жить», – попросила она. – Да, я так говорила. Ходят разные слухи – это ж деревня, здесь люди земли… язычество бессмертно… Но я в разговоры про мертвых на самом деле не верю.

У Кузи побелело лицо, задергались губы, он в ярости ударил кулаком по косяку двери.

– Дура! – и убежал в комнату.

Вечер Олиного дня рождения был скомкан. Папа сварил уху, но к ней никто не притронулся. Мама сидела в комнате с Кузей, и Оля слышала, как он что-то долго, длинно, нудно рассказывает маме.

Полночи Оля не спала. А когда уснула, ей приснился сон: папа чистит старого леща в бронзовых латах, и острый нож никак не может поддеть чешуйки, а тупится, тупится и исчезает в папиной руке, будто это не нож, а ломающаяся на глазах дощечка.

Утром мама вызвала такси. Кузи нигде не было.

– Где Кузя? – спрашивала то и дело Оля. – Где он? Мама, почему мы его не ищем?