Светлана Лабузнова - Билет до Луны

В воспитательской ничегошеньки не поменялось. Даже мебель та же и так же расставлена, как пятнадцать лет назад. Вот только три компьютера здесь стоят новичками да самодельные детские открытки на столе новые, как и настенный календарь.

Беседуем. Вспоминаем ребят. Ольга Борисовна стала почти совсем как одуванчик, но седина ее не портит. Карие глаза, как и раньше, смотрят внимательно, в них усталость и боль. От нее я узнаю о судьбе наших: кто в люди вышел, кто вниз скатился, а кого уж и нет… Ольга Борисовна помнит всех.

Тихоня Антон оказался на зоне. Нелепая и глупая ошибка. Пустой разговор на пустыре. Диалог под хмельком. Два детдомовца. Антон ответил на грубость толчком, а парень не удержался на ногах, упал и ударился затылком о край бордюра. Приехавшая «Скорая» зафиксировала смерть. Непреднамеренное убийство. Было много шума в городе. Громкие заголовки в прессе: «Детдомовец погиб от руки детдомовца». На опытного адвоката денег не хватило. Прошение об уменьшении срока отклонили.

Лопух пропал без вести. После выхода из «дэдэ» он долго праздновал свободу в родительской квартире. Какие-то новые друзья. Я заметил, что многие из наших, выходя из детдома, теряли связь друг с другом намеренно, стремясь обзавестись новыми друзьями, как новой жизнью.

Я спрашиваю шепотом о Любе. Я боюсь услышать, что она скатилась на дно и с ней что-то случилось.

— Люба вышла замуж. Двое деток у нее. Про тебя тоже спрашивала. Они с Валей свою парикмахерскую на дому открыли. Мать ее заболела тяжело. Люба ее к себе забрала. Та вроде не пьет больше.

Ольга Борисовна выглядывает в окно, смотрит на воспитанников. Под окнами по-прежнему цветут клумбы.

— А как Григорий Афанасьевич?

Афоня был у нас мастером по ремонту обуви.

— Беда с Афоней приключилась. Дети не поделили его квартиру. Теперь уже с миром покоится наш Григорий Афанасьевич. Ты помнишь, Юр, как он дырки латал на обуви, все ворчал, что поздно ботинки к нему принесли? Хороший был человек.

Я ухожу играть с ребятами в футбол. Футбольное поле за эти годы не сильно изменилось. На воротах появилась сетка. По-прежнему крепкие корни вязов, клена и ясеня ловят за ноги футболистов. По соседству стоят лавочки, на них о чем-то оживленно болтают девчонки. Увидишь таких в толпе других и не признаешь в них детдомовских девчат. Это радует.

Ириска попросила разрешения пообщаться с детьми и сделать несколько фотографий. Среди многочисленных увлечений моей жены фотография занимает почетное место. Ире уже давно хотелось написать статью о детдомовцах, об Ольге Борисовне.

Рассказ жены

Юрка бегает с ребятами на маленьком футбольном поле. Мы видим через стекло, как он подходит к ним, о чем-то заводит разговор, жмет ребятам руки. Мальчишки рассматривают новый мяч, который он им принес. Настоящий футбольный мяч, хорошо накачанный. Мне приходит в голову мысль: «А кто им-то накачивает здесь мячи?» Мы с Ольгой Борисовной идем по коридору-«подлодке». Здесь все как в Юркиных воспоминаниях. Только теперь появились красивые обои, плазма, компьютеры, новая мягкая мебель. Про себя отмечаю, что в холле много мягких игрушек. Мягкие пушистые друзья детства выглядят здесь ненужными. Здесь вообще быстро взрослеют. На лестнице нарисована масляной краской серо-голубая ковровая дорожка, жалкое подобие настоящей. Почему такие учреждения называются детскими домами? Ведь они ни капли не похожи на настоящие человеческие дома? Мне интересно, изменились ли дети. Я задаю этот вопрос Ольге Борисовне.

— Особых изменений нет, — начинает обстоятельный ответ она. — Внимания им больше от общественности и государства стало, что правда, то правда. Но, скажем прямо, его все равно недостаточно: слишком много нерешенных проблем. А ребятишки такие же. Вот поездок стало больше: то в Москву на елку, то в санатории.

— А трудных детей меньше или больше?

— Трудных много, но и раньше было немало. Ведь еще вчера ребенок жил в привычном ему мире, а сегодня оказывается в этом, новом и зачастую совсем не дружелюбном, рядом с кучей чужих детей и взрослых. Привыкать тяжело. Тут нет своего уголка, даже крохотного, малюсенького, но своего. Раньше группы были, теперь семьи. Считается, что так правильнее, когда братья-сестры рядом, в одном помещении. Психологи приезжали, сказали, что так лучше укрепляются семейные узы.