Софья Могилевская - И они построили волшебный дом. Повести, рассказы, сказки

И теперь Джованни-Баттиста шагал сам не зная куда.

А шагая, размышлял: «Неужто и петь нельзя, если петь охота? Бедная моя старушка (это он так гитару называл), что нам с тобой делать? Куда деваться? И поесть ведь тоже неплохо…»

А надо сказать, что мальчишка был один-одинёшенек: никого у него на свете не было: ни матери, ни отца, ни братьев, ни сестёр, ни бабушек, ни дедушек… Даже ни одной дальней тётки у него не было!

Вот и брёл наш Джованни-Баттиста по пыльной дороге, которая начиналась у ворот прекрасного города Флоренции, а где кончалась — было ему неизвестно.

Шёл он и шёл, пока не увидел на обочине дороги камень.

А увидев камень, он присел на него, положил гитару на колени, легонько провёл пальцами по струнам и заиграл. Заиграл и запел.

Только не думай, что песенка его была грустна и печальна. Ничего подобного! У мальчишки был весёлый нрав, и хоть в животе у него бурчало от голода, он принялся распевать весёлые песни.

И вдруг вдали показалась карета.

«Ух ты, — тотчас смекнул хитрец. — А не катит ли ко мне густая похлёбка с чесноком, а может, и макароны в придачу? Ну-ка, старушка, давай постараемся для того богатого синьора, который в карете…»

Тут он запел и заиграл ещё веселее, ещё звонче.

А карета и вправду, проехав мимо, взяла да и остановилась. С козел спрыгнул слуга и зашагал к мальчугану, сидящему на камне.

Джованни сразу заметил: и что карета остановилась, и что прямо к нему идёт слуга. Но вида не показал. Играл себе да играл, пел себе да пел. Да всё громче и громче, всё веселее и веселее… Про себя же думал: «Так оно и есть! Идёт ко мне похлёбка. Похлёбка с чесноком! А может, монеты, которую бросит господин за мои песни, хватит и на макароны?»

— Эй, ты!.. — крикнул слуга. — Оглох, что ли? Зовёшь его, кричишь ему… — Он изо всех сил потряс мальчишку за плечо.

Тогда только Джованни-Баттиста перестал играть. Поднял на слугу глаза и спросил удивлённым голосом:

— Не меня ли вы кличете, добрый синьор?

— Поднимайся-ка поживее. Тебя требует сам герцог Гиз.

Мальчишка был смел и боек на язык, за словом в карман не лез.

— Герцог Гиз? — переспросил он. — Это что за птица?

— Поговори мне! — И слуга так толкнул Джованни, что мальчишка чуть не слетел с камня. — Зовут, так иди…

— А вы не пихайтесь, синьор. Я и сам найду дорогу… С этими словами он поднялся с камня и, хоть не очень торопясь, однако побрёл к карете.

Вот уж что правда, то правда: никогда не знает человек, что ждёт его впереди! И наш голодный, но весёлый Джованни-Баттиста Люлли знать не знал и ведать не ведал, что решается судьба всей его будущей жизни. Знай об этом, он не шёл бы таким увальнем, еле переставляя ноги. Он помчался бы бегом.

В те времена герцог Гиз был одним из самых богатых и знатных людей Франции. Он возвращался из Италии в свой парижский замок.

Люлли, подойдя к карете, учтиво поклонился.

Герцог поднёс к глазам лорнет. Окинул взглядом мальчугана с головы до ног и пробормотал вполголоса, будто про себя:

— Живописен… Весьма живописен! А ну-ка, малыш, спой ещё! Не ленись…

Люлли не заставил себя просить дважды. Песен он знал множество. Можно прямо сказать, что голова и сердце у него были битком набиты песнями. И он запел их одну за другой. Он мог петь до позднего вечера, а то и всю ночь напролёт. Вот до чего Джованни любил свои песни и свою гитару!

Герцог, который понимал толк в музыке, уже не себе под нос, а довольно громко произнёс:

— Гм… Его песни могут понравиться парижанам. А мои музыканты многому могли бы обучить этого сорванца…

— Кланяйся, кланяйся, дуралей, — между тем на ухо Люлли шептал слуга. — Кланяйся ниже.

Но Люлли было не до поклонов. Он глаз не сводил с лица герцога, а душа его была полна смутных надежд.

— Уж не думаешь ли ты, маленький плут, — посмеиваясь проворчал герцог, — что я намереваюсь взять тебя в Париж?

Люлли ничего не ответил, только молча потупился.

А герцог продолжал, откинувшись на яркие атласные подушки:

— Тем не менее это так. Только устраивайся где хочешь. Думается, что на запятках кареты ты доберёшься превосходно, а?

Так, одним прекрасным днём из Флоренции в Париж отправился итальянский мальчуган Джованни-Баттиста Люлли.

Что и говорить, не так-то легко ехать на запятках кареты. Да ещё много-много дней подряд. Но он был на редкость стойким и выносливым, этот мальчуган. Он никогда не жаловался. Наоборот: всякий раз, когда герцог останавливался в какой-нибудь таверне передохнуть и закусить, Люлли пел ему песни, подыгрывая себе на гитаре. И всякий раз вокруг собиралась толпа.