Юрий Коринец - Привет от Вернера

А «ищите женщину» – это такая поговорка. Она означает, что если где-нибудь совершено преступление, в этом замешана женщина. Конечно, не всегда. Но чаще всего замешана. Это французская поговорка. Старая. Поэтому она сейчас не всегда оправдывается. Она устарела. Так мне мама объяснила. Но в данном случае она оправдалась.

Только одно я не сказал Зусману: почему я подарил Гизи этот кусок... Но каждому ясно, что этого нельзя было говорить Зусману. И никому нельзя. Только маме...

Сначала я услышал выстрел, хотя не сразу понял, что это выстрел. В общем, что-то грохнуло. Как пугач. Только сильней, хотя и глухо – где-то за стенками.

Я сидел на полу возле двери и складывал кубики. А мама печатала под лампой возле окна. Потому что был вечер. Но Иосифа еще не было.

Потом я услышал крик:

– Усы застрелился! Усы застрелился!

Это кричала сама Ляпкина: от страха она забыла имя и отчество. Она бежала по коридору.

Когда мы с мамой вышли, Ляпкина стояла белая возле стены и плакала. Ее окружили жильцы. Наши и из соседней квартиры.

– Боже мой! Боже мой! – повторяла она и тискала свои щеки пальцами. Вниз по щекам у нее тянулись черные полосы от ресниц.

– Надо в «скорую» позвонить! – крикнул кто-то.

– Зусман уже звонит! – строго сказала Жарикова. Она стояла рядом со мной и курила.

И Вовка стоял рядом. И Гизи.

Все были какие-то потерянные. И я тоже. Я ничего толком не понимал. Как это Усы мог застрелиться? Почему?

Я сразу вспомнил наш разговор во дворе, когда он рассказывал нам про дуэль... Но тут же он сам в себя стрелял... Это что – тоже дуэль?

– «Скорая»! «Скорая»! – кричал в телефон Зусман.

– Кто там у него? – спросили шепотом.

– Немка у него, – опять строго сказала Жарикова. – Вон она идет...

По коридору быстро шла Гизина мама с миской в руках.

– Wie ist er? – спросила моя мама. – Как он?

– Schrecklich! – ответила Гизина мама. – Страшьно! – Глаза у нее были особенно большие и грустные.

– В сердце! – кричал Зусман. – Да, да, в сердце! Запишите адрес!

– Ну, как там? – повторили мамин вопрос.

– О! Ошшень! – сказала Гизина мама. – Ошшень! Нада ма-ленька вода...

Она повернулась и пошла на кухню, и тогда все увидели сзади на ее плече красное от крови полотенце. Все молча смотрели на это полотенце.

И тут вдруг в коридор выскочил Дик. Дик пошел, дрожа, за Гизиной мамой, нюхая воздух, и шерсть у него на загривке стояла дыбом. В первый момент все растерялись и никто не двинулся. Дик зарычал, а потом оскалил клыки и завыл. Гизина мама вскрикнула и выронила миску. Миска покатилась по коридору с оглушительным грохотом. В полной тишине. Заплакала Гизи, кинувшись к маме.

– Безобразие! – басом сказала Жарикова. – Человек застрелился, а тут собака!

– На место!

Дик поджал хвост и побежал в комнату.

– И детей убрать! – сказала Жарикова. – Немедленно!

– Пойдемте, дети! – сказала моя мама. – Вова! Гизи! Komm!

Мама обняла нас руками и гурьбой повела в нашу комнату. Только Ляпкин Маленький спрятался у стены за юбку Ляпкиной и смотрел нам вслед исподлобья...

Мама оставила нас одних и сейчас же вышла.

Мы с Вовкой забрались на диван. Гизи постояла возле двери, потом тоже подошла на цыпочках к дивану и села, расправив на коленях платье.

В комнате полутемно, потому что вечер и горит одна только маленькая лампа под зеленым абажуром на мамином столе возле окна, отражаясь в стекле. Лампа освещает мамину машинку с недопечатанной страницей, раскрытую книгу, карандаши в тускло мерцающем медном бокале.

Я смотрю на лампу.

Почему он все-таки застрелился?

Почему?

За окном тоже лампа. Она плавает над вечерней Москвой, над тусклыми крышами, где светит луна. Там лампа стоит под луной, прямо в черном небе.

Из коридора доносятся приглушенные голоса.

Потом кто-то завыл. Низким глухим голосом. Это Дик завыл.

Быстрые шаги. Туда-сюда.

Потом долго звонит входной звонок. И Дик лает.

Гизи вздрагивает и поворачивает голову.

– Это «скорая», – говорит шепотом Вовка.

Гизи смотрит на него широко раскрытыми глазами.

– Was? – говорит она испуганно.

– Der Arzt, – говорю я. – Врач...

В Гизиных глазах горят две маленькие настольные лампы.

– Я видел этот наган! – шепчет Вовка. – Он мне его показывал. Мировая штука! Ему на фронте подарили. За храбрость. Там даже надпись есть на рукояти...

– А почему он застрелился?

– Не знаю, – шепчет Вовка. – Может, чистил... А может, нарочно.