Дмитро Ткач - Шторм и штиль

Ей кто хлеба кусочек, кто картофелину или луковку. А тогда, надо тебе сказать, опять беспризорные появились, как после гражданской… Мы с Семеном Куликом тоже на восстановительные работы ходили. Сейчас-то он уже на пенсии, а в то время на морзаводе работал. И вот однажды идем мы с Семеном вечером домой, а он мне говорит: «Ты, Федор, знаешь, мою Саню убили?»

Саней дочку его звали, погибла она во время обороны Севастополя.

«Знаю», — говорю ему.

«Так вот, мы со своей старухой посоветовались и решили эту беспризорную сироту Полю себе в дочки взять…»

— Так она им не родная? — вырвалось у Юрия Баглая.

— А я тебе о чем? «В дочки, говорит, взять». «Хорошее дело сделаешь, Семен, — отвечаю я ему. — Ясное дело, и горсовет таких бездомных детей уже подбирает, детдома для них оборудует, но у тебя в семье лучше ей будет. Оба вы люди хорошие, ласковые, справедливые, плохому не научите».

— А на другой день такая картина… — продолжал Федор Запорожец. — О чем уже там говорил Семен с девочкой, мне неизвестно, не слыхал, а потом и расспрашивать не посмел, а только смотрю, обняла она его шею обеими ручонками, прижимается личиком и смотрит ему в глаза… Прижимается и смотрит… А потом взялись они за руки и пошли. Пошли в эту вот хату, в которой и сейчас живут. Правда, в то время тут тоже только стены торчали, да полкрыши висело. Так и осталась. Она им: «Папа, мама». А они оба: «Доченька наша милая». А теперь ишь какая выросла. Красивая. Ученая.

— И в самом деле, красивая, — не сдержался Юрий. Он сидел встревоженный, растроганный и почему-то… счастливый…

Да, он по-настоящему был счастлив. Послали его в Севастополь, о котором он всегда мечтал. Тут он встретился с прекрасными людьми, принявшими его, как родного сына. А впереди у него — корабль, море, плавание… И встреча с такой необыкновенной девушкой!

Разговор продолжался, а когда стало темнеть, Федор спохватился:

— Да, я же тебя спросил, а ты не ответил. Где жить будешь?

— Надеюсь, на корабле место найдется, — ответил Юрий, заранее зная, что для офицера каюта хоть на двух, но обязательно будет.

— Так это же на корабле, в плаванье. А когда на пирсе стоять будешь, то надо и в городе угол иметь.

— А ты оставайся у нас, Юра, — сказала Марина. — Оставайся. Нижняя комната совсем свободная, в ней и поживи. Мы с Федей в спальне будем да на веранде. Сашко — в своей комнате. Ключ от калитки тебе дадим. Когда ночью с моря придешь, то никого и беспокоить не будешь.

— Как же это? — смущенно развел руками Юрий. — Так неожиданно…

— А мы люди простые, плохого человека и на порог не пустим, а хорошему всегда рады.

— Откуда же вы знаете, что я хороший? — засмеялся Юрий.

— Видно, видно, — простодушно ответила ему Марина. — У такого отца сын плохим не вырастет. Вон мы своего Сашеньку, случается, и ругаем, и корим, а все для чего? Чтобы человеком вырос, люблю я его, а спуску не даю… Слышишь, Сашко? Чтобы завтра же мне цыпленок был. Скажи своему дружку.

И снова повернулась к Юрию:

— Вы, может быть, думаете, сколько нам платить? Нисколечки. Правда, Федя?

— Да боже ж ты мой! — всплеснул руками Федор Запорожец. — Где же это видано? Чтобы моряк с моряка? Чтобы я вот так с твоим отцом и — какую-то плату? Да пусть у меня руки отсохнут!

В тот же вечер Юрий Баглай остался у Запорожца. Комнатка была маленькая — в ней стояли кровать, стол, шкаф и два стула, — но уютная, чистая и окном смотрела в зеленый дворик.

Он долго не мог заснуть, лежал с открытыми глазами и думал. Жизнь так многогранна и неожиданна… Еще сегодня утром он даже не предполагал, что будет ночевать вот в этом домике, надеялся устроиться в гарнизонной гостинице.

«Завтра, когда получу назначение, сразу же напишу маме…» — подумал Юрий уже сквозь легкую дремоту.

В спокойной и ласковой ночной тишине было слышно, как далеко на причале бьются друг о друга сухими бортами рыбачьи шаланды, иногда доносился всплеск волн…

Неожиданно он услыхал какой-то шорох у открытого окна. Быстро поднялся на локте:

— Кто тут?

В окне появилась голова Сашка.

— Вы еще не спите, дядя Юра?

— Нет, не сплю, Сашко. А что?

— Я хотел спросить, вы долго учились на лейтенанта?

— Пять лет. А зачем тебе?

— Я тоже хочу… — горячо и взволнованно шепотом заговорил Сашко, — чтобы на всю жизнь моряком… А трудно попасть в училище?

— И поступить трудно, и учиться нелегко. Сам знаешь, какая теперь техника на кораблях.

— Знаю, — сказал. Сашко притихшим голосом.