Дмитро Ткач - Шторм и штиль

— Садитесь. Мне с вами нужно поговорить.

Соляник сел. В его черных цыганских глазах на мгновение мелькнуло любопытство, но он умел владеть своими чувствами и не показывать того, что таилось в душе.

— Наш разговор будет для вас неожиданностью, — улыбнулся Баглай, не решаясь сразу же приступить к делу.

— Я вас слушаю, товарищ лейтенант.

Теперь Соляник уже не скрывал своего любопытства.

«И чего это я волнуюсь! — мысленно упрекнул себя Юрий. — Согласится — согласится, а нет, так нет… Пусть с ним сам Курганов разговаривает…»

И прямо спросил:

— Что бы вы сказали, если бы вам предложили стать боцманом корабля?

Глаза Соляника стали круглыми:

— Мне?!

— Именно вам.

— Но ведь я же… Я же настроился на демобилизацию!

— Вот об этом-то и речь… А не подумаете ли вы о том, чтобы перестроиться на сверхсрочную службу?

Разговор получался каким-то сухим, казенным. Юрий это почувствовал и схватился за довод, который вдруг пришел ему в голову:

— Я с вами говорю не только от своего имени, но и от имени командира части капитана второго ранга Курганова.

Лицо Соляника вспыхнуло. Бывший боцман Небаба уже разговаривал с ним об этом. Тогда он отделался шутливой болтовней да прибаутками. А с командиром корабля так не поговоришь. Да еще если и в самом деле он предлагает от имени командира части!

Решил отрубить сразу:

— Не смогу я, товарищ лейтенант, служить сверхсрочную.

— Почему не сможете?

— Ну… сами знаете… С дисциплиной у меня не в порядке. На гауптвахте сидел…

Юрий Баглай растерялся, он почувствовал себя виноватым.

— Сидел… Всякое случается… Но я ведь знаю вас и другим. Все знают на корабле. Отличный моряк. Дело в руках горит. Команда вас уважает. Верю, что и боцманом хорошим будете. А дисциплина… Мы вместе с вами будем бороться за высокую дисциплину на корабле.

Андрей Соляник некоторое время сидел молча, что-то трудно обдумывал, над переносицей у него задрожали две морщинки.

— Товарищ лейтенант, вы знаете, какая у меня профессия там?

— Знаю. Монтажник-высотник… Очень ценная профессия, ничего не скажешь.

— Ну так вот, прочитайте… Только вчера получил… Оттуда …

Соляник достал из кармана конверт, протянул Баглаю.

Юрий развернул письмо. Под ним стояло несколько подписей. Товарищи-монтажники писали Андрею, что не забыли своего бригадира и что ждут его на новостройке.

А работы — работы непочатый край! И новый обогатительный комбинат закладывается, и новая гигантская, самая большая в Европе, шахта, и новый горняцкий поселок с высотными домами!

"Только ты, Андрей, задерживайся там долго, — читал командир корабля, — мы тебя снова поставим своим бригадиром. С тобой хорошо было: если уж работать, так работать. А может быть, ты женился, пришвартовался к какой-нибудь морячке? Ты и морячку свою сюда вези. Мы ее тут переквалифицируем. А если нет у тебя морячки, то и не надо, у нас есть такие горнячки — взглянешь и зашатает тебя, как при десятибалльном черноморском шторме… Мы прочитали в газетах приказ о демобилизации. Получается, что и ты под этот приказ подходишь. Вот и решили написать тебе все вместе, чтобы возвращался в свою бригаду, потому, что и начальник о тебе каждый раз спрашивает…»

Дальше Юрий не читал. Письмо будто выбило почву из-под ног. После него не о чем говорить с Соляником. Уедет. Ясное дело, уедет. И, уже ни на что не надеясь, спросил:

— У вас родители в Кривом Роге?

— У меня нет родителей. Погибли во время войны. Отец моряком был на Балтике, капитан-лейтенант… Мать — врач… Я их едва помню… как в тумане…

— А братья, сестры?

— Никого у меня нет, один я. Рос в детдоме… Там и специальность получил. После войны, сами знаете, строители очень нужны были… Вот нас, почти всех ребят, и научили строительному делу, к тому же еще и высотником стал. А я — только благодарен. В высотники не всех берут. Здоровье нужно иметь и… талант, что ли…

— Да, да, конечно, — машинально согласился Баглай, а сам подумал: «Так вот ты кто, Андрей Соляник! Вот ты какой со всей своей вроде и несложной биографией… Правду сказал замполит Вербенко: «Не с себя начинай, а с людей, с подчиненных!» Наверняка он знает все о Солянике. А я не знал».

Он поднялся, заходил по каюте.

Соляник, напряженный, собранный, исподтишка следил за ним. Что еще скажет командир? Будет просто замечательно, если на этом разговор закончится. Но Юрий Баглай снова сел в кресло напротив.

— Вы уже ответили на это письмо?