Виктор Сидоров - Федька Сыч теряет кличку

– А это вам двадцать рублей… моих собственных… чтоб вы не считали меня должной…

Остатки денег тетя Глаша сунула снова в карман, подхватила чемодан и, больше не говоря ни слова, не оглянувшись, вышла из квартиры.

Стало тихо и тяжело. Яшка был потрясен поступком и уходом тети Глаши. Он смотрел то на сиротливо лежащие деньги, то на маму, то на отца. Те тоже молчали и смотрели на деньги.

После долгих поисков удалось, наконец, обнаружить, как открывается люк в подвал церквушки. Это делалось очень просто: стоило лишь просунуть металлический прут в специально пробитое отверстие между основанием стены и плитой пола, нажать прут снизу вверх, и плита легко поворачивалась на толстой стальной оси, открывая темное нутро подвала.

Самым трудным было найти это отверстие. Его, как поняли ребята, всякий раз после посещения церквушки тщательно заделывали, чтобы никто не обнаружил, а плиту покрывали мусором.

И вот люк открыт. Ребята даже растерялись, когда у их ног зачернел провал. Андрюшка заглянул туда и боязливо поежился.

– Что-то и лезть неохота. Вдруг там сидит какая-нибудь рожа и нас поджидает…

Тимка тоже нерешительно топтался возле люка, прислушиваясь, не раздаются ли из темноты подозрительные звуки. Но там стояла мертвая тишина. Лезть в подвал ребята не спешили. Внимательно оглядели крышку. На внутренней стороне ее было массивное кольцо, в него продета толстая цепь.

– Зачем это?

– Наверное, закрывать крышку, когда спустишься в подвал, – предположил Андрюшка.

Потом он улегся прямо на захламленный пол, чуть ли не до пояса свесился вниз. В лицо пахнуло сыростью и затхлостью. Тимка пристроился рядом.

– Свети.

Луч фонарика упал в узкий каменный ход, напоминающий колодец. С одной стороны ребята увидели вделанные в стену скобы. Они шли до самого низа и, видимо, служили для спуска в подвал.

– Лезем? – спросил Тимка.

Андрюшка кивнул головой и тут же решительно стал спускаться вниз. Тимка последовал за другом. Спустившись до половины, Тимка схватил болтающийся конец цепи и потянул на себя. Оказалось, что Андрюшка прав: крышка глухо ухнула над головами ребят.

– Ты смотри, как легко закрывается! – восхитился Тимка. Но Андрюшка не разделил этой радости.

– Ты что? Вдруг в подвале сидит кто-нибудь? И выскочить не успеешь, как сцапает.

Тимка струхнул, залепетал:

– Я сейчас, я открою… Она легко открывается…

Он быстро влез по скобам вверх, уперся рукой в крышку. Она не открылась. Нажал изо всей силы – крышка даже не шевельнулась.

– Ну, что? – шепотом спросил Андрюшка, освещая фонариком Тимку.

– Не открывается…

Андрюшка обозвал Тимку идиотом и полез к нему на помощь. Однако, сколько они ни бились, поднять крышку не смогли.

– Вот это влипли! – прошептал Андрюшка, вытирая вспотевший лоб. – Как теперь отсюда выберемся?

Ребята висели на скобах до тех пор, пока руки не онемели от напряжения.

– Давай спустимся, – мрачно прошептал Андрюшка. – Я не ласточка.

И ребята снова стали спускаться вниз, скованные страхом перед неизвестностью и мраком.

Лаз был глубокий. Когда ребята встали на дно, показалось, что попали в другой мир: такая здесь темень и тишина! Даже не верилось, что наверху сияет радостное солнце, зеленеет трава и поют птицы. Андрюшкин фонарик нащупал в стене довольно высокий и широкий боковой ход. Ребята осторожно и почти не дыша двинулись по нему. Через несколько шагов они попали в просторное помещение, потолок которого был сделан из каменных плит. Это и было то самое подземелье, в котором Тимка через щелку заметил свет.

Андрюшка медленно водил фонариком по стенам, потолку, полу. Первое, что бросилось в глаза, – это застланный серым одеялом топчан. Он стоял в дальнем углу. Рядом с ним лежал перевернутый вверх дном фанерный ящик. На нем в беспорядке валялись два стакана, пустая консервная банка, засохшие куски хлеба, остатки селедки. Под топчаном лежала груда пустых бутылок из-под водки и множество консервных банок. Над топчаном висела керосиновая лампа.

Однако то, что в подвале не оказалось ни одной живой души, заметно приободрило друзей – они стали смелее ходить и даже разговаривать вслух.

– Ну, что я тебе говорил? – взволнованно произнес Тимка. – Кто-то здесь живет. Ишь, выпил сколько и сожрал, – кивнул он на топчан.