Зента Эргле - Между нами девочками, говоря…

«Милая Байба!

Не могу забыть этот чудесный вечер в моей старой школе, который я провел вместе с Вами. У Вас редкостный голос, надо только развивать его. Не делайте глупость, не ходите на фабрику. В ткацком цехе шумно и пыльно, это может все испортить. Я тут кое-что придумал, что может заинтересовать и Вас. Может быть, мы могли бы встретиться? Мой телефон 377977.

С дружеским приветом Тагил» .

Он не сердится! Он простил ей это глупое бегство. Он думает о ней — некрасивой, плохо одетой, неловкой. Что же теперь делать? Может быть, сразу же позвонить? Нет, нет, надо все как следует обдумать.

В квартире Найковского Байбе принадлежал крошечный уголок в так называемой гостиной — маленький столик, за которым она готовила уроки, и старомодный просиженный диван с высокой спинкой, украшенный овальным тусклым зеркалом, на котором она спала. Мама как-то заговорила о том, чтобы выбросить эту рухлядь и вместо нее купить модную тахту, но Найковский поднял страшный шум — что за глупости, это память о его покойной мамочке и все в том же духе. Мама и сдалась.

Забыв о сломанных пружинах, Байба с размаху бросилась на диван. От счастья ей хотелось петь.

— Что раскричалась как ненормальная? — недовольно произнесла мать, выходя из своей комнаты. Лицо у нее было заспанное, на голове бигуди. Из-под халата торчала мятая ночная рубашка. — Всю ночь работаешь, и дома не отдохнуть.

— Извини, пожалуйста.

— Поставь вариться щи! Мясо в кладовке!

Байба впервые с чисто женским интересом смотрела на свою мать. Та всеми силами боролась со старостью — подкрашивала седеющие волосы, раз в неделю делала маску, соблюдала диету. Потеряв одного мужа, мать теперь дрожала над вторым. Найковский это знал и часто обращался с женой свысока, даже унижал ее. Байба с досадой смотрела на мать, которая выклянчивала у мужа любовь. Найковский без конца напоминал о своем благородном происхождении — его предки были польскими панами. Больше всего в отчиме Байба ненавидела лицемерие, жадность, жестокость и зазнайство. Девочку он терпел только потому, что она много работала и мало ела.

Байба обязана была отчитываться за каждую копейку, за каждый час, который проводила вне дома. Дважды Найковский не повторял. Ремень, годами висевший возле кухонной двери, мать убрала совсем недавно.

За ужином отчим с наслаждением пересказывал неизвестно где услышанные сплетни о распутных девчонках, которые пьют, курят, путаются с мужчинами и в конце концов попадают или в колонию, или в больницу.

— Современная молодежь окончательно распустилась. Девчонку в этом возрасте надо держать в ежовых рукавицах, — Это были его обычные рассуждения.

В дневнике, который Байба прятала в диване, она однажды записала: «Я его так ненавижу, что была бы счастлива, если бы он умер или ушел от нас». Матери было далеко за тридцать, когда родился братишка. Малыш тотчас стал главным в доме. Роландик жил в самой солнечной комнате. Роландику доставались самые вкусные кусочки, у Роландика были самые красивые игрушки. Маленький принц очень скоро сообразил, что всю вину за шалости удобно сваливать на сестренку.

Из-за разбитой братом старинной фарфоровой вазы девочка целую неделю не могла ни сесть, ни лечь на спину. Даже мать, отдирая от кровоточившей Байбиной спины рубашку, упрекнула мужа в жестокости.

— Спина заживет, а кто мне вернет сокровище моей бабушки пани Зоси? — крикнул в ответ Найковский. — Пусть скажет спасибо, что так отделалась. А то еще достанется!

— Достанется, достанется, достанется! — повторял Роланд, прыгая на одной ножке.

А ну их, эти мрачные мысли. Теперь все переменится. Она, конечно, как и раньше, станет все делать по дому, но в душе будет счастлива. А сегодня ей даже предстоит позвонить по телефону.

«Алло!» — раздастся в трубке голос Тагила. — «Добрый день, — скажет она. — Вы знаете, кто звонит?» — «Конечно. Ваш голос я узнаю из тысячи других».

Надо поставить вариться суп, и тогда можно будет сбегать на угол, в автомат. С соседского телефона вести такие разговоры опасно, может узнать Найковский.

Дрожащими руками Байба бросила в автомат две копейки. Раздался недовольный женский голос.

— Скажите, пожалуйста, Тагил дома?

— Не знаю, посмотрю. А кто спрашивает? Байба растерялась:

— Однокурсница.

В трубке были слышны удаляющиеся шаги.

— Тагил у телефона. В чем дело? — внезапно услышала она. — Это Байба.

— Какая Байба? А, помню, из моем бывшей школы, — голос потеплел. — Нам надо встретиться. Может быть, в баре «Рига»? Хотя нет, туда таких маленьких девочек не пускают. Вот что, махнем-ка в «Престо». Вы завтра свободны? Скажем, в шесть?