Мария Халаши - И вдруг раздался звонок

Габи сделала глубокий вдох, будто собиралась нырнуть в воду.

— Мы открыли один остров, ясно тебе? Вышли на берег, чтобы бросать камешки, и вдруг услышали стоны. "Ох, ох… умираю…" — стонал кто-то. Посмотрели направо, посмотрели налево и вдруг видим: лежит на берегу одноглазый пират. "Что с тобой, пират?" — спросил Шумак-младший — он уже совсем взрослый. "Умираю, умираю, — говорит пират, — и унесу свою тайну в могилу". Мы тогда его окружили, напоили, вытерли ему лоб, а пират открыл нам, что есть один остров сокровищ, там под каштаном он зарыл награбленные на кораблях сокровища. Сокровища принадлежат светловолосой девушке, а ее держат в плену. На том же острове, в замке. Пират вытащил из-за пазухи карту, отдал ее Шумаку-младшему и умер. Шумак-младший приказал нам отыскать этот остров…

Золика вдруг снова заревел. И в ту же минуту рядом выросла тетя Юци.

— Что с тобой, сынок? — склонилась она над Золи.

— Кубик закатился, — ревел тот.

— Не беда, сынок, — успокоила его тетя Юци. — Найдете вместе с Габикой.

Габи подождала, пока тетя Юци отвернется, и ущипнула Золику за руку.

— Дурак, — шепнула она, — не знает даже, что такое остров сокровищ! Балда!

Не обращая внимания на громкий рев Золики, она встала и спокойно подошла к папе, который что-то объяснял дяде Фери. Папа заканчивал фразу:

— …фазовый сдвиг турбогенераторов влияет на его КПД. Что случилось, Габика?

— Ничего, — пожала плечами Габи и придвинулась поближе к стулу отца. — Просто ты очень интересно рассказываешь.

Папа недоверчиво посмотрел на Габи. Он только теперь услышал: Золи ревет что есть мочи и малышка плачет, вероятно из братской солидарности с Золи. Шарика испуганно поглаживает ее по головке, не понимая, что с ней случилось. Тетя Юци бегает от одного ребенка к другому.

Строгий взгляд мамы искал Габи.

— Ты у меня дождешься! — прошипела она из-за стула тети Вильмы.

Папа ничего не сказал, но отвернулся от Габи.

Габи чуть не расплакалась вместе с малышкой и Золи. Но сдержалась. Она вообще редко плакала. Кто плачет, того жалеют. Кто плачет, тот прав. Она плохая девочка, ей нельзя плакать, она не бывает права. И не надо. Ей ничего от них не надо. Пусть со своей Шарикой нянчатся. Ну, вот, мама уже подскочила к ней и лижет-облизывает. И папа вечно хватает ее на руки и раскачивает, словно грудного младенца. Еще хорошо, что сейчас он так увлеченно говорит на своем тарабарском языке, так занят беседой с дядей Фери, что ему не до плаксивого маленького лягушонка.

Мама вышла в кухню, и Габи почувствовала, что все в ней напряглось до предела.

Папа что-то рисовал дяде Фери на бумажной салфетке, тетя Вильма не умолкая рассказывала тете Юци о серебряных ложках, тетя Юци порхала то к малышке, то к Золи, но обязательно снова возвращалась к тете Вильме, Золи нашел свой кубик и перестал орать. Никто не обращал внимания на Габи. Она осторожно подкралась к комоду — никто даже не заметил. По крайней мере, ей так казалось. Габи бросила взгляд на дверь, не идет ли мама, потом быстро выхватила из сахарницы кусок сахара и зажала его в руке.

Мама еще не внесла кофе, поэтому Габи стояла и ждала, уставившись на тетю Вильму. Та продолжала весело болтать.

Наконец появилась мама с подносом. На нем стояла большая блестящая кофеварка и кофейные чашечки с розами. Дядя Фери понюхал воздух и заявил:

— Какой божественный аромат!

Интересно, сколько бы раз ни приходили гости, когда мама вносит кофе, всегда находится такой дядя Фери, который говорит: "Ах, какой запах!" Понять этих взрослых невозможно! Кофе всегда пахнет одинаково — у него запах кофе. Какого черта всегда повторять одно и то же? Впрочем, кофе вонючий. Невыносимо вонючий.

На лице мамы появилась улыбка, соответствующая моменту и божественному аромату, она поставила поднос на комод и начала разливать кофе в чашки. Габи знала, что первая чашка предназначается тете Вильме. Мама поставит ее перед ней со словами: "Сахар я не положила…"

Мама, держа в руках фарфоровый кувшинчик, в который стёк из кофеварки кофе, взглянула поверх чашки в розочках на Габи.

— А ты? — спросила она. — Почему ты не играешь с детьми?

Габи почувствовала, как струна, натянутая в ней от макушки до самых пяток, задрожала.

— Сейчас, — ответила она.

— Не сейчас, а сию же минуту, — резко прикрикнула на нее мама.

Габи шевельнулась. Если она пойдет к этим дурачкам, весь план провалится. И никогда уже она не сможет отравить тетю Вильму сахаром. Вообще-то кусок уже начал таять у нее в руке.