Марк Ефетов - Тельняшка — моряцкая рубашка. Повести

А жаль. Если бы фары были включены, возможно, в их свет попал бы парнишка в бахилах, несущий под мышкой сплющенный школьный портфельчик с оторванной ручкой, и сразу стало бы ясно, что это Костя. Ведь в Новгороде не было больше мальчиков, которые ходили в таких высоченных бахилах.

Завидя издали два маленьких огонька идущей по шоссе машины. Костя сошёл с дороги в кустарник. И случилось так: Костя и его мама были в двух шагах друг от друга и разминулись. Да, такое нередко случается в жизни. Костя ведь совсем не предполагал, что в машине с зажжёнными подфарниками мама и вызванный его телефонным звонком Женя, брат Володи. Если бы Костя мог такое подумать, он, пожалуй, не сошёл бы с дороги, а, наоборот, остановил машину, встретился бы с мамой, о которой думал и беспокоился. И через полчаса он смог бы согреться и поесть. Ведь Костя вымок, озяб и был голоден, как никогда ещё за всю свою жизнь. Но случилось по-другому. Когда проезжала по дороге машина, Костя стал к ней спиной, как бы вдавился в кустарник и даже нагнулся, прикрыв затылок портфелем. Очень уж широко разбрызгивал грязь этот мчащийся по дороге автомобиль…

Оставим на некоторое время Регину Михайловну с Женей и последим за Костей.

Когда по дороге промчался сумасшедший автомобиль, как мысленно прозвал эту машину Костя, он снова вышел на обочину и поплёлся к автобусной остановке.

Теперь ему казалось, что, остановись он ещё раз, и у него не хватит сил снова идти. Ещё несколько машин мчалось навстречу по шоссе, но Костя уже не отходил в сторону, не прятался в кусты. Его обрызгивало грязью — пусть, его обдавало синим дымком автомобиля — пускай, его ругали шофёры, высунувшись из кабины автомобиля, — он не обращал на это внимания.

Костя отупел от усталости и думал только о том, как бы раздеться, поесть и лечь.

На первой же автобусной остановке он прислонился к столбу, на котором висела табличка с расписанием движения машин. Три ступеньки в автобус Костя преодолел, как три этажа лестницы. Силы его иссякли.

В автобусе Костя уснул и чуть было не проехал остановку, где у него была пересадка на другой автобус, идущий к самому дому. Но его разбудила кондукторша. Странное дело: спал он, должно быть, минут пятнадцать, не больше, а как здорово освежился. Сошёл с автобуса перед самой гостиницей, увидел фонари, купавшиеся в лужах, и вдруг вспомнил о Володе. Вот ведь приехал он, наверно. А где он? Заходил ли Володя к нему, Косте, домой? Ведь целый день лил дождь. Не под дождём же на улице провёл весь день Володя.

Думая так, Костя зашёл в гостиницу. Он здесь никогда не был и потому сразу же оробел: швейцар с золотыми галунами, уйма народу, а за барьером строгая женщина в очках. Она говорила с каким-то толстяком — говорила сердито, словно выговаривала ему за что-то.

Костя пристроился за толстяком и, когда тот отошёл, робко спросил:

— Скажите, пожалуйста, в вашей гостинице не останавливался мальчик из Москвы?

Женщина за барьером оборвала Костю:

— У нас дети не останавливаются. Следующий.

Но следующего за Костей не оказалось, и он спросил:

— А может быть, он всё-таки остановился? Его фамилия Замараев.

— Замараев?

— Да, Замараев.

— Из Москвы?

— Да, да, из Москвы.

— Какой же он мальчик — Замараев! — Она провела пальцем по какой-то строчке в толстой тетради. — Замараев Евгений Александрович. Двадцать один год. Этот, что ли, мальчик?

— А где он живёт, в каком номере? — спросил Костя. Он ещё не мог сообразить, что это — почему Замараев не Владимир и почему это ему двадцать один год. Но в сознании было одно: это кто-то связанный с Володей, это к нему, Косте, это по поводу Перуна. О студенте, брате Володи, Костя в ту минуту не вспомнил.

— Второе общежитие, — сказала женщина. — Вот этот коридор — направо первая дверь.

Через минуту Костя уже сидел на Володиной кровати и, благо в комнате никого больше не было, говорил, говорил, говорил. Только в самом начале своего рассказа он вдруг остановился и попросил: «А у тебя нет чего поесть?»

Володя достал из чемоданчика бутерброды с колбасой, и теперь уже Костя стал говорить медленно, потому что, как известно, говорить и жевать одновременно не очень удобно…

А тем временем Регина Михайловна и Женя подъехали к карьеру. Машина остановилась у маленькой дощатой будочки. Шлёпая по лужам, сюда подошла девушка в брезентовом плаще. В руках у девушки был красный флажок. Только капюшон у учётчицы был теперь откинут на плечи и видны были рыжие волосы.