Марк Ефетов - Тельняшка — моряцкая рубашка. Повести

Где только Борис не побывал!

В военкомате с ним говорил старший лейтенант. Как же он был внимателен, вежлив, заботлив!

— Вас интересует Сергиенко? Феофан Иванович… Да вы, товарищ, садитесь, садитесь. Прошу вас. В ногах правды нет. Младший сержант. Так. Номер части?

Борис назвал номер части, где служил отец.

— Так. Отлично. Сергиенко. Феофан Иванович. Младший сержант. А вы, товарищ Сергиенко, в Новгороде надолго?

— Не знаю.

— А всё-таки: день, неделю, месяц…

— Пока не найду отца.

— Но вы говорили, что пришло извещение: он пропал без вести.

— Да, пришло. Но похоронной не было…

— Понятно, понятно. Сергиенко Феофан. Всё записано. Поищем и обязательно вам сообщим. Постараемся найти, товарищ Сергиенко. Обязательно. Ваш адрес тут, — он хлопнул по папке на столе, — непременно сообщим. До свиданья. Счастливо.

Может быть, лейтенант этот действительно хотел помочь Борису. Но что делать — следов Феофана Сергиенко найти не удалось, и Борис не получил никаких сведений из военкомата. В Новгородский музей Борис ходил много дней — вернее, вечеров — подряд. Он стоял, склонившись над застеклённой витриной, и слово в слово списывал в блокнот лежавшие там записки. На чём только не были написаны эти прощальные слова людей, смотревших смерти в глаза: на ленточках газетных полей, на тетрадных листках, на бумаге, порыжевшей от крови. Возле каждой записки была карточка. На карточке было написано, где и когда сделана находка. И были здесь годы военные и послевоенные — пятидесятые, и даже на одной записке шестидесятый год. «Значит, и до сих пор, через двадцать почти лет, приходят эти письма, — думал Борис. — Почему же нет ничего от моего батьки? Будет!»

Так ждут письма от письмоносца, который успокоительно говорит: «А вам пишут».

Борис ходил в музей, как на службу. Его уже знали тут все сотрудники. Он склонялся над витриной, изученной им так, что, закрой Борис глаза, он мог бы наизусть прочесть все записки, нарисовать, как они лежат.

Борис расспросил работников музея о том, как была найдена каждая из записок. Что записки?! Он знал, что в болоте под Новгородом нашли самолёт нашего лётчика-героя, что его останки пролежали там пятнадцать лет. А лётчик считался без вести пропавшим. И вот нашли. Нашли танк и танкиста. Это он после того, как в танк попал фашистский снаряд и танк загорелся, продолжал стрельбу из пылающего факела, врезался в расположение врагов и взорвался. Воронку с танком засыпало землёй, на земле этой выросли деревца, и вот спустя много лет нашли танк и героя, который погиб в нём…

Борис изучил все улицы и переулки Новгорода. Где только он не побывал! Розыски вели Бориса по цепочке, звено за звеном. Ему говорили: «На такой-то улице живёт мать сержанта, который погиб при взятии Новгорода. Зайдите к ней». Но матери не оказалось уже в живых. На другой улице жила сестра погибшего сержанта. Борис был и у неё. От сестры пошёл к другу сержанта, от друга — к бывшему командиру части.

«Сергиенко? Нет, такой фамилии не припомню. Такого у нас в части не было».

И на этом цепочка обрывалась.

Когда человек ищет, его время от времени охватывает азарт, потом наваливается разочарование, и снова возникает вера: «Найду!» Так было и с Борисом.

О нём уже говорили в Новгороде: «Сергиенко? Это какой? Ах, тот, что ищет своего отца».

Несколько раз Борису казалось, что он напал на след, но каждый раз след этот обрывался. Не так уж велик город Новгород. За полчаса его можно пройти из конца в конец. И в поисках Бориса наступил такой момент, когда искать уже было негде. Спрашивать некого. Теперь Борис старался подольше задерживаться на работе; он искал себе любое занятие, чтобы всегда быть среди людей. Когда же оставался один, одолевали тяжёлые мысли и охватывала тоска. Он вспоминал мать и снова и снова думал о том, что во многом виноват перед ней.

Но вот случай помог Борису найти дело, которое заняло всё свободное время и увлекло его. Борис жил несколько обособленно от более опытных шофёров. Ведь он среди них был самым молодым. К людям же более старшим по возрасту или более опытным по мастерству он относился всегда с почтением, в разговоры их не вмешивался и мнения своего не навязывал.

Отработав своё, Борис иногда подолгу смотрел на звёздное небо над Новгородом, думая о том, что таким же было оно и двадцать лет назад, когда здесь воевал его отец, и закат был таким же, и Волхов, и Ильмень.