Герман Матвеев - Новый сорт

— Куда же вас спрятать? — озадаченно спросил Ваня. — Знаете что?.. Если на сеновал?..

— Хорошее место. Там один выход?

— Выход-то один, но можно к корове в ясли спуститься или в окно…

— Отлично. Веди нас, дружок, — сказал второй мужчина.

Ваня пошел вперед, придерживая Муфту, которая молчала, но издали принюхивалась к неожиданным посетителям.

— Собака не выдаст?

— Нет. Она умная. Видит, что вы худого ничего не делаете, и молчит. Иди на место!

Он отвязал собаку, и она послушно побежала под окно дома, где рос «новый сорт».

Приблизившись к небольшому сарайчику, в котором стоила корова, Николай Павлович обошел его кругом, намечая путь на тот случай, если придется незаметно уходить.

— Помни, Ваня. Ты нас не видел. Только, деду скажи про нас, — прошептал Николай Павлович, когда они забрались на сеновал. — Если немцы нас найдут — это хуже смерти. Теперь шагай домой как ни в чем не бывало.

— А вы есть не хотите?

— Пока нет, а потом видно будет. Мы спать хотим, дружок. Двое суток не спали.

Ваня спустился вниз. Несколько минут постоял на дворе.

В городе было удивительно тихо. Даже на станции словно всё вымерло. На горизонте еле заметным пучком красного света колыхалось зарево далекого пожара. На сеновале уже похрапывали заснувшие гости. Слышно было, как жевала корова.

Ваня вернулся в комнату и, не в силах усидеть на месте, начал ходить из угла в угол, как это делал отец, когда волновался. Он ходил и думал об этих людях, которые с опасностью для жизни пробрались в город. Ему казалось, что всё равно не заснет всю ночь, но когда он прилег, то уже через пять минут не слышал, как в комнату осторожно вошла мать. Подперев голову ладонью, она долго смотрела в лицо сына. По щекам ее катились крупные слезы.

Когда Ваня открыл глаза, солнце сильно припекало ноги, а дед сидел у стола и, опустив очки на нос, читал кружковские записи, оставленные Машей Ермаковой.

Мальчик вскочил с кровати.

— Дед… ты давно пришел?

— Давненько.

— Я заснул, кажется… Послушай, что я тебе скажу. У нас на сеновале гости спят. Иди туда.

— Никого там нет, Ваня. Приснилось тебе чего-то…

— Какое приснилось! — рассердился мальчик. — Николай Павлович там. Иди, говорят!

— Только что корове пойло носил, никого там нет. Сходи сам посмотри, — лукаво сказал дед.

Ваня побежал на сеновал. Там никого не было. Что за история? Он обшарил все углы. Гости словно провалились. Неужели ушли, не дождавшись деда?

— Ну что? Кто там есть? — спросил всё так же лукаво дед, когда расстроенный мальчик вернулся назад.

— Никого. Значит, ушли.

— Я говорю, что приснилось тебе.

— Какой там сон, дед! Сколько сейчас времени?

— Одиннадцатый час.

— Ой!

— Вот тебе и ой! Всё проспал.

— Ты их видел?

— Кого?

— Николая Павловича?

— Да проснись ты, Ванюшка. Николай Павлович, как война началась, в армию ушел.

Ваня обиделся и замолчал. Он чувствовал, что дед скрывает от него правду, и решил подождать, пока старик сам не расскажет, но ошибся. Василий Лукич ни разу не вспомнил об этой истории, и Ваня о ней узнал почти через год от самого Николая Павловича.

Молчал дед и о своем ночном походе со складским сторожем Парменом. На вопросы внука отвечал, что засиделся у старика до утра, вспоминая молодые годы.

Придерживая автомат левой рукой, немецкий часовой медленно ходил вдоль монастырской стены. Дойдя до угловой башни, он останавливался, оглядывался по сторонам и тем же качающимся шагом направлялся обратно.

Спрятавшись в штабелях кирпича, следили за ним трое ребят. Между ними и часовым лежала большая поляна, поросшая низкой травой и пересекаемая дорогой.

— Никак не подойти! Обязательно заметит! — прошептал Володя Журавлев.

— Да, — согласился Ваня. — Ни одного кустика, негде спрятаться.

— А если ползком? — предложил Трубач.

— Ты скажешь!.. Он тебя из автомата как резанет…

— Ну, тогда лучше ночью.

— Ночью опасно. Они все время ездят по дороге, возразил Володя. — Вот если бы с реки, через калитку попасть? Там никого нет.

— Так в чем дело?

— А в том, что калитка заперта. Ее надо из сада открыть и тогда можно ходить сколько угодно.