Владимир Шустов: Тайна горы Крутой

— Вижу радиомачту, парк, крышу театра… Ура-а-а!..

— Я тоже вижу, — сказал Павка как можно равнодушнее. — Я в прошлом году на наш город с птичьего полета смотрел. Вот то — да-а!

Павка говорил о полете «По-2». Полетом он очень гордился и считал его началом своей будущей профессии воздухоплавателя. Павка ждал возражений и готовился к спору, а Тима одним жестом опрокинул все его доводы.

— Вон птица! — показал он вниз под ноги.

Недалеко от вершины одиноко парила птица. Сизое, с темными пятнами оперение переливалось в солнечных лучах.

Птица сделала вираж. Открылась бурая грудь, белая шея с двумя широкими черными полосами по бокам.

— Красивая! — восхищенно сказал Юля.

А птица плавно и величаво описывала круг за кругом. По рыжим кочкам торфяного болота, по осоке и камышам, по верхушкам деревьев и траве скользила неуловимая крылатая тень.

— Сокол это, — определил Павка, — сапсаном называется.

— Охотится. Высматривает, кого бы сцапать…

Сокол замер. Миг — и сложились крылья. Темный комок, рассекая воздух, метеором понесся вниз. Тонкий жалобный крик разорвал тишину. Печальное эхо отозвалось в скалах на берегу Варгана, пробежало по водной глади до зеркального плеса, переметнулось на другую сторону реки, а там, как заблудившиеся ягодники, стали перекликаться и аукать ущелья гор.

— Э-ге-ге-гей! — взревел Юлька.

Павка даже отшатнулся от него:

— Ты что? Спятил?

— Напугается и отпустит.

— Жди.

Ребята постояли на краю обрыва еще немного, а затем отошли к мрачным, словно развалины древней крепости, скопищам гранитных глыб.

Солнце показывало полдень. Огромное и яркое, красовалось оно в зените и жгло нещадно.

Друзья с удовольствием расположились на отдых в тени скал.

Юлька улегся на спину в холодке возле замшелого, будто покрытого зеленым бархатом валуна. Павка рылся в желтом кожаном кошеле, разыскивая нож. Тима, сидя на плоском валуне, прямо на камень выкладывал из полевой сумки обед: лук, вареную картошку в мундире, копченую колбасу, сыр. Юлька поводил острым носом и жадно вдыхал аппетитные запахи.

Наблюдая за тем, как звеньевой режет хлеб, он не мог удержаться и сказал:

— С солью я люблю такой хлеб. Соль есть?

— Конечно, Думаешь, забыли?

— Я проголодался. Целого бы барана съел сейчас. Это потому, что мы устали.

— Ты устал, а не мы.

— Павка, думаешь, не устал?

— Тоже мне, альпинисты! — презрительно заметил Тима. — А если бы на какую-нибудь высоченную гору подняться? На Эверест влез бы ты, Юлька?

— Не знаю… Потренируюсь — влезу.

— «Потренируюсь, потренируюсь»… Надо силу воли иметь. Ясно? Знаешь, как наши альпинисты Виктор Нестеров, Юрий Губанов и еще двое штурмовали вершины Шхельды? Там их пять вершин, и одна круче другой. Башню Шхельды считают самой трудной альпинистской категорией, категорией 5б. С вершин Шхельды каждую минуту или камни сыплются или обвалы происходят. А наши забрались!

— Они ведь сначала тренировались.

— И без тренировки тоже можно, — возразил Тима. — Вот в Америке, в одной стране, кажется, в Бразилии… Нет, не в Бразилии, а в Мексике есть высоченная гора. Рабочие там на скале «Да здравствует Страна Советов!» написали. Ясно? Не альпинисты, а рабочие. Безо всяких тренировок туда забрались… Ну, давайте к столу!

Юлька вскочил, как на пружинах. Павка подошел вразвалку, не спеша, положил на булыжник свое «снаряжение» и чинно уселся рядом.

— Шаром покати… Опять почти пустые придем, — проговорил он спокойно, чуть осуждающе, указывая на папку. — Встретит нас Люська…

Густые черные брови звеньевого нахмурились:

— О Люське поговорить захотелось?

Павка не ответил, взял флягу и принялся деловито вытаскивать зубами деревянную пробку. Тима не спускал с него глаз. Глаза были злые. Юля заметил, как раздуваются у командира ноздри, и притих. Павка открыл флягу, отпил несколько глотков чаю и вытер ладонью пухлые губы.

— Люськи испугался? — насмешливо спросил Тима.

— Чего ее бояться. Я не хочу перед отцом краснеть. Прошлый раз, когда мы ночью с Берестянки пришли, Люська у нас дома была. Жаловалась отцу. Сказала, что я — злостный нарушитель трудовой дисциплины, а ты — самый разболтанный звеньевой на свете…

— А про меня она говорила? — робко полюбопытствовал Юлька.

— Промолчала.

— Хм-м-м… Интересно…

— Ничего интересного, — резко оборвал Тима, и недобрый румянец выступил на его щеках. — Ты, Павка, — трус! Скажи, договаривались мы или не договаривались не говорить вообще о Люське?!