Кондратий Урманов - Пора забот

И проводил его домой…

Неделя пролетела незаметно, а в субботу я не выдержал напора. Кеша пришел с матерью, я, признаться, человек мягкий и — сдался…

— Ладно, — говорю Марии Николаевне. — Кешу я возьму с собой, только за его отметки не отвечаю…

…И вот мы плывем по широкой и многоводной Оби. Река спокойна, и наша лодка легко скользит вниз по течению. Кеша старательно налегает на весла. Он бы с удовольствием сидел сложа ручки и любовался богатой зеленью берегов, кустами зацветающего шиповника, жимолости, калины, но у нас мало времени, и я посадил его на весла. Нам нужно спуститься километров девять по Оби, проплыть по образовавшейся прорве в Кривое озеро, а из него, протокой — в Глухое. Нужно еще к ночи поймать несколько чебаков и окуньков, чтобы поставить наши жерлицы на хищников.

На Глухом озере Кеша еще не бывал. Когда протокой мы попадаем в него, я говорю:

— Вот, Кеша, какое оно, Глухое. Названо так потому, что раньше оно было закрытое. Озеро тихое, глубокое, рыбы в нем много. Сколько, ты думаешь, нынче здесь отродилось мальков?

Кешка опускает весла, поворачивается и долго глядит вдаль, на крутые берега, поросшие тальником, серебристыми, еще низенькими тополями, кустами смородины и редкими одинокими березками.

— Этого, Михаил Петрович, нельзя сосчитать… Если от каждого окуня из икринок появится по 30 тысяч мальков, от каждого чебака по 100 тысяч, от щуки по 200 тысяч, от карася по 300 тысяч… А сколько взрослых рыб — неизвестно… Нет, этого никому не сосчитать…

— А тут еще налимы и лини живут, да и твои любимые ершишки из реки заходят…

— Ни один человек этого сосчитать не может, будь он распрофессор… Цифр не хватит… — убежденно заявляет Кеша.

— Это потому тебе так кажется, что ты многого не знаешь, Кеша, — говорю я. — Икринок-то рыба откладывает много, а мальков на свет появляется гораздо меньше…

— Куда же они деваются?

Я рассказываю ему, какое огромное количество икринок погибает еще до того, как из них появятся мальки.

— Разгулявшиеся волны часто выбрасывают большие ленты и сгустки икры на берег, и она засыхает на траве, ее съедают утки и чайки, ее уничтожают сами же рыбы, такие, как щуки и окуни… да и появившимся малькам они пощады не дают…

— Ох какие разбойники! — удивляется Кеша.

— А какие они разбойники, я покажу тебе на примере, если мы попадем на жор… Бери весла, поплывем в тот конец, там вода чище и ночевать удобнее…

По Оби и по Кривому озеру мы все время плыли с востока на запад, а в Глухом поворачиваем и плывем в обратном направлении. Вдали видны дымки заводских труб родного города, но ни один звук сюда не доносится. Здесь была бы полнейшая тишина, если бы не птичий гомон. В заботах о потомстве утихомирились утки, перестал токовать бекас, замолкла выпь, но маленькие певуньи наперебой заливаются во всех кустах, окружающих озеро Глухое, и в воздухе стоит несмолкаемый звон.

— Птички-то как поют! — восхищается Кеша.

— Сейчас у них еще такая пора, когда петь можно, появятся детки, появятся заботы, и петь меньше будут… — говорю я.

Высокий уровень воды в Кривом озере сказывается и здесь: мутная вода проникла по протоке и заняла почти четверть Глухого. Дальше вода посветлела, и я с надеждой смотрю вперед, на игру рыбьей мелочи — это плавится вершковый чебачок в погоне за насекомыми.

Озеро заканчивается расширением, похожим на однобокую большую ложку. Вода здесь совсем светлая, а чебанки, играющие перед закатом солнца, покрывают ее серебристым блеском.

Мы причаливаем к берегу, быстро налаживаем все наши четыре удочки, насаживаем красных червяков, забрасываем и садимся рядом на берегу. Некоторое время клева совсем нет, и Кеша начинает беспокоиться.

— Озеро красивое… — говорит он.

— И глубокое, — добавляю я. — До восьми метров в некоторых местах глубина… И рыбы здесь видимо-невидимо…

— А почему же не клюет?

— Против такого своеволия рыбы у рыбака должен быть запас терпения. Если у тебя нет терпения — не берись за удочку… Возьми-ка топорик и заготовляй дрова. Ужинать-то мы все равно должны… Как ты думаешь?

— Обязательно! — говорит Кеша и убегает в кусты.

Место, на котором спокойно расположились наши четыре наплавочка, окружают поднимающиеся со дна, но еще не развернувшиеся широкие листья водяных лилий; берег крутой, обрывом, и над водой склонились кусты тальника. Лучшего места не придумаешь. Но почему же все-таки не клюет?

Солнце прячется за тучку над виднеющейся зеленой рощей села Криводановки. Я гляжу на закат и вдруг замечаю, как правый наплавочек Кешиной удочки вздрогнул. Потом еще раз, еще и еще. Ясно, что клюет небольшой чебачок, я подсекаю, — и в воздухе сверкает моя первая «добыча». Прибежавший Кеша смеется: