Кондратий Урманов - Золотое время

Ясный осенний день…

Запали ветры, прозрачен воздух, и широко открыта даль.

Все в природе будто задумалось; еще вчера зеленело, шумело, цвело и вдруг — затихло, остановилось у какой-то незримой черты времени.

Лето прошло…

Поблекли травы на лугах, не ярки осенние, запоздалые цветы. Мрачнее стали сосны и ели, а березки и осинки, как девушки-подружки, выскочили на опушку леса в своих новых ярких платьицах и замерли, словно испугались неоглядных просторов.

Осень приходит с великими заботами. В полях день и ночь шумят машины, и золотой поток зерна течет к городам и селам; румяными плодами, ворохами овощей дарит земля человека за его труды.

А по озерам и болотам табунится дичь. Призывный крик журавлей как бы напоминает всем пернатым об отлете в теплые края.

— Пора!..

С началом листопада в лесу зазвенят голоса синиц, снегирей, щеглов; у всякого времени свой цвет и свои голоса…

Тимка первый раз был на покосе. После вечернего чая дедушка притащил две охапки свежего сена, расстелил его под березой и покрыл пологом.

— Вот нам и пуховики, в балагане теперь душно спать…

Тимка раньше дедушки бухнулся на мягкую постель. Он еще не хотел спать, но приятно было лежать на мягком душистом сене и думать, думать… Обо всем. В темном небе мерцали звезды, их было так много, как весной цветов в поле. А за балаганом, который сделал дедушка, чтобы укрыться от дождя, — стоял лес. Тимка еще не знает, какой он, но, наверное, большой и непроходимый. А в лесу — звери, много зверей, и серый зайчишка сидит где-нибудь под кустиком и подглядывает, что они делают…

Тимка затихает и прислушивается. В лесу было бы совсем тихо, если бы не звенел чей-то тоненький-тоненький голосок:

— Цы-цы-цы-цы-цы…

Тимке кажется, что голосок звенит то справа, то слева, то доносится откуда-то из глубины леса.

Когда дедушка лег, Тимка быстро повернулся и спросил:

— Деда, а кто это так звенит? Слышишь: цы-цы-цы-цы…

— Это большой зеленый кузнечик, — сказал дедушка, — он сидит на березе и задними ножками дрыгает, а на ножках у него зацепочки, и получается такой звон…

— А зачем он так?

— Должно быть, играет.

— А что ж он не спит?

— Тебе вот тоже спать надо… — говорит дедушка.

Тимка притих. Он лежит с открытыми глазами и все думает, думает. Дедушка, кажется, уснул, но в лесу зазвучал новый голосок. Ну, совсем близко, и Тимка разбудил дедушку:

— Кто это так тинькает, дедушка?

— А ты что ж не спишь? — Дедушка прислушивается и говорит: — Это птичка. Кто-то обеспокоил ее, вот она и тинькает…

— А тут звери есть? — продолжает допрашивать Тимка.

— Как в лесу не быть зверям? Лес для зверей, как нам с тобой дом…

— И медведи есть?

— Медведи в нашем лесу не живут… Спи, а то мне завтра-нужно рано вставать…

Но послышались новые звуки: кто-то ровно-ровно, без перерыва, турчал:

— Тур-р-р-р-р-р…

Спросить бы у дедушки, но он отвернулся и, кажется, уснул. Тимка в неясных догадках долго слушает ночные звуки и, словно под музыку, засыпает…

Тимка чувствует чью-то теплую ласковую руку на своей голове. Она тихонько шевелит его русые кудрявые волосы и, чуть касаясь, гладит по щеке. Еще во сне он старается поймать эту ласкающую руку и просыпается. Это теплый ветерок разбудил его. Солнышко уже поднялось над дальним лесом и приятно греет. Вскочив на ноги, Тимка увидел, что дедушки на стане нет, и оттого, что он оказался в лесу один, им овладевает какая-то робость. Но вокруг — наперебой звенели песни птиц; маленькие пичуги как бы не знали страха, и Тимка ободрился.

«Медведи в нашем лесу не живут…» — вспомнил он слова дедушки, — а которые зверушки, тех я не боюсь…

Тимка обошел вокруг балагана, заглянул внутрь, как бы желая убедиться, что там никого нет, и остановился под березой.

Дедушки нигде не было видно.

От балагана лес высокой стеной уходил по долине на север, потом поднимался на высокие горы и, спустившись в низменность, поворачивал на восток, окружая огромное поле, на котором виднелось родное село. Какое же оно маленькое издали!