Макс Бременер - Тебе посвящается

— Так и получится, — заверил я и ушел, не оглядываясь.

Я ничуть не жалел о том, что оставил Афанасия одного перед домом его знакомой девочки. Нельзя сказать, что на душе у меня после этого было радостно, однако я шел, слегка и приятно удивленный тем, что характер мой, пожалуй, тверже, резче, чем я предполагал раньше. Мне всегда плохо удавалось отказаться от чего-либо наотрез. Мне это было очень трудно, если меня упрашивали. А сейчас — смог…

— Здравствуй, Володя! — Я услышал незнакомый женский голос, поднял глаза, посмотрел перед собою, затем вбок — и увидел мать Ромы Анферова. — Добрый вечер! Почему вы к нам никогда не заглядываете? — Она спросила об этом не на ходу, а с интересом, ожидая ответа. Мне даже показалось — с беспокойством.

— Да как-то так получается… — промямлил я. — Всё учимся… (Не жаловаться же ей на Рому!)

— Ну, понятно; вам, конечно, много приходится успевать, — заметила она раздумчиво. — Да… Вы бы не проводили меня, Володя, — в этот раз не на вокзал, ближе — домой? — Ромина мама улыбнулась.

— Пожалуйста. — Я понимал, что она хочет о чем-то мне рассказать.

— Видите ли, Володя, меня огорчает… — Ромина мама запнулась. — Рома, наверно, не одобрил бы того, что я… — Она махнула рукой. — Неважно. Словом, меня огорчает, что вы с Ромой раздружились. Между прочим, я совершенно не виню в этом вас, ни в малейшей мере!.. — Последнее было сказано так поспешно, точно предыдущая фраза могла меня задеть и обидеть. — Я вижу причину вашей… ну, что ли, размолвки с Ромой в его странностях — в странностях, вполне объяснимых. То есть их можно объяснить, но сам Рома, пожалуй, не в состоянии это сделать…

Она помолчала.

— Дело в том, что и раньше, и в этой школе, где вы уже учитесь вместе с Ромой два года, на Рому, по-моему, часто призывали равняться, предлагали брать с него пример… Это так?

— Да, бывало, — согласился я. — Ребята действительно уважают Рому.

— Я в этом не сомневаюсь. Но я не о том… Вы можете припомнить, чтобы Рому за что-нибудь пробирали?

— Да нет… А может быть, не было повода?

Ромина мама покачала головой и улыбнулась:

— Он не безгрешен, Володя. Но он скромный. Непритворно скромный. И поэтому он испугался того, что на него всегда равняются, что с него во всем берут пример. Он подумал, что может… может утратить верное представление о себе. Вот тогда и появилась у него мечта о наблюдательном близком друге, который видел бы его недостатки, говорил бы ему о них. У него в этом такая потребность, как у растущих детей — в соли. (Вы никогда не видели, как малыши едят соль прямо из солонки?..) А особенно близких друзей у Ромы как-то не было… Вот, Володя… Ты не хотел бы сейчас к нам зайти? Или уже поздний час?..

— Спасибо, в другой раз лучше, — сказал я.

— Ну хорошо, в другой. Но непременно, Володя, да?

Я кивнул.

Мы простились, и, уже никого не встретив по пути, я быстро дошел до своего дома.

— А тебя тут товарищ ожидает, — сказала соседка, открывая мне дверь.

…Не знаю, что бы я почувствовал, если б узнал днем, что вечером ко мне собирается нагрянуть Рома Анферов. Но, внезапно увидев его у себя дома, я просто обрадовался:

— О, привет!

— Привет! — отвечал Рома. — Давно не виделись. Как провел время с Афанасием?

— А ну его к дьяволу! Он…

— Вот именно, — сказал Рома веско.

— Нет, он ничего парень, но его запреты…

— А, так он на разные слова накладывает табу?

— В том-то и дело! Сегодня, понимаешь, на одни, завтра…

— Ну, потолкуем о том, что Афанасий тебе запрещал, — предложил Рома смеясь. — Отведем душу!

И весело и раскрепощенно, перескакивая с темы на тему, мы поболтали о театре и кино, институтах и техникумах, приближающихся экзаменах на аттестат зрелости и предстоящем выступлении Зины Комаровой в новой роли…

— Теперь перейдем к вещам серьезным, — сказал Рома. — Давай все же в этом разберемся, чтоб потом не возвращаться. Ты на меня за что обижался?

— За то… — начал я, силясь ответить как можно короче, чтоб не получилось утомительного «выяснения отношений». — За то… У твоего «второго я» — будь это Володя Шатилов или кто другой — есть и его собственное «я». Есть… Про это не годится забывать.

— Принимаю, — сказал Рома с заметным усилием. — Принимаю этот упрек. Может быть, в нем есть рациональное зерно…

— Есть, — заверил я. — Но хуже то, что мне иногда казалось… Мне казалось, я тебе довольно безразличен и ты просто пробуешь на мне остроту своей наблюдательности.