Клавдия Лукашевич - Тряпичник

Ночью с Федей сделался жар, он бредил, метался, кричал: «Моя кость… Отдай мне. Купчиха дала. Ой, боюсь… Не бейте меня…» Товарищи его успокаивали, Ваня бегал даже за водой и давал ему пить. Хозяина будить они не смели. Да и на болезни своей артели хозяин не обращал никакого внимания.

Утром Ваня робко сказал:

— Дяденька, Федюшке неможется… Он всю ночь кричал, прыгал. У него, кажется, огневица.

— Вот я ему задам огневицу, чтобы сейчас же вставал и отправлялся.

Федя в страхе пробовал встать, но опять свалился и двинуться не мог.

— Ну и пусть валяется. Подожди, вот как нечего будет есть, так живо встанет.

— Федюха, я днем-то проберусь к тебе, — жалостливо сказал Вася на ухо товарищу.

Тот ничего не ответил и только застонал.

Вася сдержал слово. Выглядывая из-за угла, он увидел, как ушли хозяин и хозяйка, и шмыгнул навестить больного товарища. Он принес Феде булку, которую купил вместо костей, и под вечер, конечно, ожидал грозы от хозяина.

Федя одиноко лежал в углу без помощи. Он горел и метался. В подвале никого не было. Вася подбежал к нему и спросил:

— Что, Федя, попить хочешь?

— Бутылка без горлышка… Дно большое… Тряпкой заложи… — проговорил мальчик, глядя на товарища широко открытыми глазами.

Вася удивился и спросил:

— Где бутылка-то? Какая без горлышка? Попить хочешь? Я принесу, — он побежал за водой и принес в кружке больному.

Но тот оттолкнул руку товарища и расплескал воду по полу, по постели. Он привстал, еще шире раскрыл глаза и заговорил скоро и громко:

— Купил костей корзину… Мыши съели… Повернулся… Ой, ой, не буду… Не брал я, не брал! — и он громко заплакал, закрыв голову руками точно от чьих-то побоев.

Вася испугался. «Никак Федюха с ума сошел», — подумал он и жалостливо, тревожно смотрел на мальчика. Тот долго вздрагивал, плакал, кашлял и наконец затих. Некоторое время он лежал молча, Вася хотел уже уйти, как вдруг Федя повернулся, огляделся кругом и узнал друга.

— Вася, ты? — слабым голосом сказал он. — Не видели тебя? Как мне больно-то, дышать не могу!

Глаза у Феди совсем провалились, губы были сухие и запеклись; он еле произносил слова.

— Попей воды, — жалостливо сказал Вася. — Ты все такую чепуху нес, я испугался…

Он приподнял товарища и попоил его. Тот с жадностью прильнул к воде.

— Хочешь поесть? Я тебе булку принес.

— Нет… Есть не хочу… Так сухо во рту… Не могу… А ты иди, тебе достанется. Теперь полегче… Уж я один тут… Ничего, иди…

В это время за окнами раздались громкие голоса.

— Ой, ой, кажется, хозяева! — воскликнули оба мальчика.

— Ничего, я спрячусь в сарае… Они пройдут и я убегу… Вася шмыгнул в дверь и скрылся. А Федя заметался, закашлялся и стал бредить.

Хозяева вернулись и даже не подошли к нему, не взглянули на больного мальчика.

Был сильный, трескучий мороз. На улицах у людей дух захватывало, ресницы слипались, того и гляди, что ноги, руки и нос отморозишь, а птицы замерзали на лету и падали мертвыми.

Плохо в такое время тем, у кого нет теплого пальто, сапог, одежды… Особенно было плохо маленьким тряпичникам в их рваных кафтанах и в дырявых сапогах.

Вася продрог так, что, как говорится, у него зуб на зуб не попадал. Он шел домой и плакал: ноги и руки его застыли, нос и щеки щипало ужасно. Он то подпрыгивал, то приседал, то хлопал рука об руку, но толку было мало и согреться было нельзя.

«Что-то Федя? Поди, совсем закоченел на полу… Из двери дует… Эх, бедняга».

Вася решил обогреться дома и товарища навестить. Пусть ругается хозяин: все равно добычи никакой не было. Не умирать же на морозе.

— Ну, будь, что будет, — решил мальчик и быстро шагал к дому. Около ворот он услышал громкие голоса. Кто-то кричал, спорил, бранился.

— Верно, ребята тоже пришли… зазябли… Хозяин и хозяйка ругаются… — подумал Вася.

Вдруг он остановился у дверей и стал прислушиваться. Сердце его билось шибко и болезненно: то замирало, то, казалось, переставало биться. Что-то странное показалось ему. Нет, этого быть не может! Ему почудилось… И с чего он вообразил?!

— И на тебя управу найду… Так не оставлю… Жаловаться буду… Мы ведь не крепостные… Я к самому главному начальнику пойду… Так ты не посмеешь… Права твоего нет… — кричал громкий сердитый голос.

Васе показался этот голос знакомым, близким, родным…

— Убирайся вон! Ты глупая деревенская баба… Ты ничего не понимаешь! Я за него заплатил… И паспорт его у меня… Он накормлен, в тепле и при деле…