Латиф Махмудов - Беркут [Рассказы]

— Дай-ка лучше я сам, — сказал он. — Норовистый уж очень. От одного шороха до облаков подпрыгивает. Вы подальше от него держитесь.

Мы молча кивнули, наблюдая за нервничающим жеребёнком. Он пронзительно ржал, брыкался и вставал на дыбы.

— Огонь, а не жеребёнок! — вздохнул Рахмат. — Знаешь, вчера председатель приказал отправить его в табун.

— Такого-то жеребёнка? Это же будет первоклассный скакун! Ты погляди на его тонкие, длинные ноги, а голова, голова-то вся вперёд стремится. Масть такая!

Мы вышли из конюшни следом за Кабул-ата.

— Удивительный жеребёнок, — сказал я. — Если приучить его к себе да объездить, был бы мировой скакун.

Кабул-ата скомкал бороду в кулак, глянул на нас из-под густых бровей.

— Вчера мне говорили, что вы, сорванцы, ему сахар давали.

— Да нет, что вы… — сказал я.

— «Да нет»! — передразнил меня дед. — Матковул это своими глазами видел.

Я прикусил язык. Потому что мы и правда брали у Матковула-чайханщика сахар. «Берите побольше, — сказал тогда чайханщик, — я с вашими родителями рассчитаюсь».

А Рахмат ещё взял да ляпнул:

«Мы не домой берём, а для жеребёнка Звёздки».

Кабул-ата молча смотрел на нас.

— Это мы ему просто сказали, что сахар для жеребёнка берём, а съели сами, — пробормотал Рахмат.

Кабул-ата ничего не ответил. Он, наверное, нас только проверить хотел. Потому что Матковул не мог видеть, давали мы сахару жеребёнку или не давали.

— Смотрите, не суйтесь к нему, — сказал дед.

— Да нужен он нам! — воскликнул Рахмат. — Чего с ним связываться-то?

— А вообще, жеребёнок благородной породы, — вздохнул Кабул-ата. Наверное, он вспомнил, что Звёздку скоро погонят в табун. — Ну, да что ж делать! Пойду я, — сказал дед, — оставайтесь, ребятки.

Как только он ушёл, Рахмат отвязал верёвку.

— Чуть не влипли, — усмехнулся он. — Давай начнём, что ли?

На одном конце верёвки он сделал петлю. Другой конец передал мне.

— Ты держи крепко, а я накину петлю.

Рахмат исчез в конюшне. Из темноты доносились неясные шорохи, что-то позванивало и похрустывало.

— Как там дела, Рахмат? — крикнул я.

Ответа не последовало. В конюшне стало тихо-тихо. Потом что-то скрипнуло, затопало.

— Это не жеребёнок, а обжора, — буркнул он недовольно. — Целый карман сахару слопал, пока дал накинуть петлю. Ну, давай обвяжи меня.

— Зачем обвязывать? Лучше к колу привяжем.

— Какой же ты объездчик, если привяжешь коня к колу? Придумает тоже. Давай обвязывай… Вот так. Эй-эй, не очень, дышать ведь нечем!.. Порядок! Теперь хорошо… Иди выводи его. Я подожду здесь, приготовлюсь.

Я подошёл к стойлу. Жеребёнок протянул мордочку ко мне, будто прося сахару. Я отогнал его и распахнул решётчатую дверь. Он и не подумал выходить. Тогда я боком прошёл в угол и стеганул его прутом по крупу. Жеребёнок заржал и кинулся к выходу. Во дворе остановился, ослеплённый ярким зимним солнцем, сверкающим снегом и свободой. Свободу свою он ещё не почувствовал, но ему, наверное, странно было видеть такой простор после тесного стойла. Он мог скакать в любую сторону, и ничто не смогло бы удержать его.

— Мурад, ну чего смотришь? — крикнул Рахмат, волнуясь. — Дай ему прутиком, чего он стоит-то!

— Ты с ума сошёл. Уволочёт ведь!

— Ты за меня не беспокойся, понятно? — крикнул Рахмат. — Говорят, стегани — значит, стегани. Побегает, побегает да и остынет. Потом заведём на место.

Стегать Звёздку не пришлось. Жеребёнок радостно заржал, туго натянув верёвку, дал стремительный круг по двору, потом задрал хвост и устремился в поле. Рахмат побежал за ним. Быстро бежал, только пятки сверкали, да разве долго пробежишь за эдаким-то дикарём! Рахмат упал, и жеребёнок весело поволок его за собой.

— Мурад! Эй, Мурад! Да помоги же! — заорал Рахмат.

Его голос словно подхлестнул меня. Я бросился вперёд по глубокому следу, который пробороздил своим телом мой друг. Полы пальто путались в ногах, я то и дело падал и зарывался носом в снег. Никогда бы мне не догнать жеребёнка, если бы ему вдруг самому не захотелось остановиться. Наверное, он решил немного отдохнуть, осмотреться. Тут я подбежал и уцепился за верёвку. Он опять понёсся и теперь уже волочил нас обоих. Вначале он скакал здорово, потом стал бежать тише, тише. А потом и вовсе остановился. Видно, всё же тяжело ему было нас с Рахматом тащить.

Вот если бы у нас были колёса, тогда другое дело — унёс бы куда-нибудь в другой колхоз…