Латиф Махмудов: Беркут [Рассказы]

Я сижу на плоском камне у нашей калитки. Он давно здесь лежит. Папа говорил, что меня ещё на свете не было, когда камень лежал здесь.

Я люблю сидеть на этом камне. Летом к нему не притронешься — до того горячий, а сейчас он чуть тёплый. Ничего не скажешь, осень…

Листья на яблонях и урючинах жёлтые, как лимоны. Они срываются с веток и, шелестя, падают на землю. Если проедет машина, они будто оживают и кидаются ей вдогонку.

Высоко в небе, каркая как оглашенные, летают вороны. Они кружатся над орешиной, которая растёт в соседнем дворе. Хозяева не все орехи сняли, оставили немного и воронам — вот они и пируют.

А хозяева эти, высокий мужчина и маленькая светловолосая женщина, почти и не жили здесь. В доме осталась старуха. Рахмат говорит, что это мать высокого мужчины. А мужчина с женой будто бы уехали в командировку.

— Они, кажется, геологи, — сказал он, — с рюкзаками за плечом ходят по горам, пустыням и тайге, ищут нефть и всякие металлы.

Интересная у этих геологов жизнь. Любой может позавидовать. Вот бы нам с Рахматом стать геологами! Уж мы-то нашли бы всё, что полагается…

— Эй, Мурад!

Это, конечно, Рахмат. Его голос можно и во сне узнать. Я нехотя обернулся. Рахмат стоял, наполовину высунувшись из своей калитки, и знаками подзывал меня.

— Чего тебе? — крикнул я с места.

Всё-таки хорошо сидеть на этом камне, который намного старше тебя и который чуть-чуть нагрелся от солнца. Вставать не хотелось.

Рахмат делал какие-то знаки и ухмылялся.

— Иди быстрее, иди… Хочешь посмотреть цирк? Там настоящий цирк!

Он схватился за живот и скорчился от смеха.

— Где цирк? Какой цирк?

— Иди, сам увидишь…

Рахмат продолжал дёргаться от смеха, как заведённая игрушка. Я подождал немного, пока он успокоится.

— Показывай давай, чего же ты…

— Идём, сейчас увидишь.

Мы вошли во двор.

— Подожди, — бросил мне Рахмат и забежал в сарай.

Оттуда он вышел с лестницей, под тяжестью которой согнулся пополам. Рахмат натужно сопел и кряхтел, но дотащил лестницу до дувала, приставил её и с таинственным видом полез вверх. Я с удивлением наблюдал за ним.

Рахмат уселся на дувале, лихо сдвинул набок тюбетейку.

— Эй, девица-красавица! — заорал он, перегнувшись в соседний двор и гримасничая. — Красавица, как вас зовут?

Ну, это уж слишком! Рахмат решил подшутить надо мной, только из этого ничего не выйдет. Я-то знаю, что геолог с женой уехали, и дома осталась одна старуха, и никакой «красавицы» там нет. Конечно же, Рахмат решил просто разыграть меня. Ну и пусть ломается.

— Глянь на меня, красавица, и за один твой взгляд я подарю тебе целую охапку усьмы, чтобы ты брови себе насурьмила!

Рахмат отколупнул от дувала кусочек сухой глины и кинул в соседний двор. Довольно хихикнул. Мне почудилось, что за стеной кто-то ходит. Я прислушался. Кто-то и впрямь тоненьким голоском крикнул Рахмату:

— Перестань сейчас же!

Рахмат обернулся ко мне и лихо подмигнул. Вот, мол, видишь, всё правда, а ты не верил.

Теперь я с ещё большим удивлением посмотрел на него. Это верно, что Рахмат терпеть не мог девчонок, но откуда взялась девочка в соседнем дворе?

— Мурад, да поднимись ты поскорее, полюбуйся на неё, стройную, как тополь, и красивую, как луна!

Я бы давно взлетел на дувал, если бы не боялся подвоха. От Рахмата всякого можно ожидать. Я не спеша поднялся по лестнице. Глянул во двор и от разочарования чуть не скатился вниз. Никакой девочки там не было. И цирка тоже не было. Просто там у кучи мусора возился какой-то мальчишка.

— С кем ты разговаривал, Рахмат? — удивился я. — И кого ты хотел мне показать?

— Да вот эту девчонку, кого же ещё, — сказал Рахмат и опять кинул кусок глины в мальчика. — Ты только полюбуйся, как ловко подметает!

Мальчик даже не глянул в нашу сторону, будто нас и не было. А Рахмат продолжал подмигивать и кривляться.

Мальчик притащил ведро и высыпал в него сор.

У меня пропал всякий интерес. Я уже хотел спуститься, когда мальчик прислонил веник к дереву и медленно, будто нехотя, направился к дувалу. Он был очень худой и оттого казался длиннее, чем на самом деле. И ещё на тонкий нос его были насажены круглые, в железной оправе очки.

Он подошёл совсем близко к дувалу и долго разглядывал нас большими и очень грустными глазами.

Мне отчего-то стало не по себе.

— Ну чего уставился, людей не видал, что ли! — крикнул хриплым голосом Рахмат.

Мальчик как-то изменился, стал будто меньше.

— Не видал, — тихо ответил он, — таких не видал.