Николай Печерский - Генка Пыжов — первый житель Братска

Люська была права. Столбы поднятой в небо воды, куски чистого ангарского льда сверкали на солнце сказочным, радужным фонтаном. Камни градом сыпались на лед, дырявили снежные сугробы на берегу, будто ножом срезали ветки деревьев.

Но вот на Ангаре все затихло. С мачты на вершине Пурсея медленно опустился к земле флажок.

— Все, — сказал я. — Отбой. Можно идти.

Люська неохотно отошла от лиственницы и поплелась за мной.

— А что, если снова бабахнут? — округлив глаза, спрашивала она. — К кому тогда будешь апеллировать, а?

— Отстань ты со своими апелляциями! Не хочешь идти, можешь оставаться.

Люська надула губы:

— Я тебе как товарищу говорю, а ты артачишься. Ну и ладно! Ты мне абсолютно не нужен. Я со Степой пойду.

Так ты и найдешь своего Степку! Он спит без задних ног.

— Спит, ага, спит! А это кто?

Люська ткнула рукавицей куда-то в сторону и побежала с откоса. Только снежная пыль поднялась.

Ну и зрение же у этой Люськи! Метров за восемьсот от нас мелькала среди сугробов черная точка. Это и был Степка.

Я припустился за Люськой. Обошел ее на повороте и догнал лесного человека возле самой Ангары. Вскоре к нам присоединилась и Люська. Подбежала и сразу же начала трещать:

— Степа, ты мне должен обязательно все рассказать. Я абсолютно ничего не понимаю.

А не понимаешь, могла бы и у меня спросить. Подумаешь, нашла себе авторитетное лицо!

Степка начал рассказывать, а я уточнял и поправлял, когда он наводил тень на плетень. Болтая, мы шли по льду Ангары. От правого берега к середине реки тянулся широкий черный коридор. Над этим водным коридором клубился и таял на ветру густой сизый туман. Экскаваторы с грохотом опускали в воду стальные ковши, выбирали из нее и отбрасывали в сторону глыбы льда. Длинной цепочкой — один за другим — к коридору подходили самосвалы. Они задирали кверху кузова и опрокидывали в воду огромные камни. Вода с шумом расступалась, выплескивалась на лед и тотчас же замерзала.

Здорово все-таки придумали наши добровольцы. Никто в мире еще не решался насыпать плотину зимой со льда. А наши сказали: «Сделаем, и точка! Нечего нам лета дожидаться и строить всякие паромы и понтонные мосты. Лед вам почище всякого парома».

Но строители насыпали плотину не просто так себе, как попало. Для того чтобы течение не унесло вниз камни, добровольцы опустили в воду большущие коробки из бревен — ряжи. Будто стенку под водой поставили.

Но, может быть, я надоел вам этими своими рассказами? Пусть будет так. Молчать я все равно не могу. Должны же вы, в конце концов, знать, как строили на Ангаре плотину Братской ГЭС!

Кстати, я совсем забыл рассказать, как мы помогали плотникам рубить ряжи.

Ходили мы, ходили от одного экскаватора к другому, а потом Степка и говорит:

— Пошли, однако, посмотрим, как работает лучший плотник Деримедведь.

— Ври больше! Лучший плотник на стройке мой отец, — оборвал я Степку. — Газету надо читать.

— И еще как читаю. Будь здоров! Посмотришь на Деримедведя, сам скажешь!

Это, конечно, было нахальство. Но я стерпел. Ладно, подумал я, посмотрим.

Минут через пять мы уже были возле Деримедведя, там, где плотники мастерили из бревен новые ряжи. С виду Деримедведь не производил никакого впечатления. Низенький, невзрачный. Под большим мясистым носом —усы. Одна половинка закручена в стрелку, а вторая распушилась и похожа на маленький веник. Умора, и только!

Но работал Деримедведь все же здорово. Не зря Степка хвалил. Блестящий, с короткой ручкой топор так и плясал у него в руках. Даже одной рукой Деримедведь умел работать. Левой поправляет шапку, а правой бревно вытесывает — ровно, как по шнурочку. Но и отец мой тоже не хуже, а может быть, даже капельку лучше умел. Я-то ведь отца знаю!

Вместе с Деримедведем работал другой плотник. Собственно, не плотник, а так себе, чепуха на постном масле. Мальчишка какой-то. Увидел меня и кричит:

— А тебе чего надо? Катись отсюда колбасой!

Деримедведь с первого же слова оборвал этого нахала. Бросил топор из руки в руку, как игрушку, и сказал:

— Что он тебе — на мозоль наступил? Пусть стоит, учится.

Как раз в это время навстречу катил по ледяным торосам двадцатипятитонный самосвал. Ну просто дом. Если даже на цыпочки станешь, до верхушки колеса рукой не дотянешься. Шоферы в такие самосвалы по специальным лестницам залезают. Иначе туда никак не заберешься. Мальчишка-плотник увидел самосвал и даже рот от удивления разинул. Наверняка новичок, пескарь мелководный. Наша Люська и то на эти самосвалы никакого внимания не обращает. Едут — и пусть себе едут.