Юрий Третьяков - Вовка из нашего класса

Он пощупал ухо и добавил:

— Силен же этот Толик. Никак я не думал, что он такой сильный. Что значит — спорт! А вообще он парень ничего. Конечно, если б наши ребята поменьше во все вмешивались, какая бы у нас стенгазета была!

Я давно заметил: стоит не прийти хоть один день в школу, там обязательно случится что-нибудь интересное, а ты в это время сидишь дома и ничего не знаешь.

У меня болело горло. Я целых два дня не был на занятиях и решил пойти к Вовке — узнать, что задано.

Когда я подошел к его двери, мне показалось, что Вовка с кем-то разговаривает. Но потом я увидел, что в комнате, кроме Вовки, никого нет. Сам он сидит за столом. Тут же на столе положены старая меховая жакетка его мамы, полотенце, потом какая-то рыжая вата и деревянный кинжал.

Он сидит и что-то читает вслух по тетрадке.

Взглянул на меня и говорит:

— А лет ему, вору Гришке, от роду за пятьдесят.

— Какому, — спрашиваю, — Гришке?

Вовка посмотрел в тетрадку, потом на меня и говорит.

— А лоб имеет плешивый, бороду седую, брюшко толстое.

— Довольно, — говорю, — Вовка, притворяться. Это что — задано?

Вовка сложил тетрадку и говорит:

— Кому задано, а кому и нет. Тебе, например, не задано, а мне задано. Потому что я теперь — в самодеятельности.

— В какой самодеятельности?

— Очень обыкновенной. Например: «Сце-е-на в кор-рч-ме». Из др-рамы Пушкина «Борис Годунов». В роли Григория Отрепьева ученик 5-го класса «Б» Владимир Иванов. Будет это на утреннике во второй день весенних каникул. Здорово?

Вот, думаю, надо же мне заболеть обязательно в этот день!

— Вовка, — спрашиваю, — а туда больше не принимают?

— Принимают. Еще один нужен. Монаха Мисаила играть. Только играть-то там мало требуется. Будешь только сидеть и говорить: «Складно сказано, отец Варлаам». И все.

— А еще никакой роли нет?

— Нет. Все вчера разобрали. Жалко, что тебя не было. А Варлаама дали Сашке Рыбкину. Он самый подходящий: толстый и голос как у осла. Сегодня ко мне пришел: «Привет, Вовк!» — даже котенок испугался, залез под диван и сидел там целых полчаса… А моя роль — самая главная: в конце даже в окно выпрыгиваю — не веришь? Честное пионерское! Это хорошо, что ты пришел: мы сейчас вместе немножко подрепетируем.

— Я, Вовка, хотел уроки…

— Э! Уроки, уроки… Как ты стараешься всегда настроение испортить. Ему про самодеятельность, а он — уроки. Через это мне даже разговаривать с тобой скучно. Ты все ровно как Сашка. Я ему говорю; «Давай репетировать», а он: «У меня домашняя еще не сделана». И ушел. Стоило его в самодеятельность брать! А я сегодня никаких уроков не делал — с утра репетировал. Сейчас посмотришь. Вот жалко, что зимние рамы вставлены — в окно прыгнуть нельзя. А знаешь что? Давай-ка мы с тобой окно сейчас выставим, и я покажу…

Он куда-то сбегал и принес клещи.

— На. Дергай все четыре гвоздя. А я пока вату из щелей повытаскиваю. Вату какую-то напихали. Зачем? Ишь… не лезет… Бумагу сдирай…

— А твоя мама что скажет?

— А мы потом обратно вставим — вот чудак! И заклеим. Вытащил гвозди? Ладно, ты пока остальную вату подергай, а я на плитку клейстер поставлю. Ты клейстер умеешь варить? Нет? А я умею. Это ерунда. Воду, а в нее — крахмал. И пусть варится, как кисель.

Он убежал на кухню, долго возился там, — чем-то гремел, потом появился опять.

— Сделал все? Выставляй раму.

Пока я вытаскивал раму, он оделся в жакетку, подпоясался полотенцем, нахлобучил на голову вату, которая оказалась не ватой, а париком, и говорит:

— Этот костюм у меня — временный. А на сцене настоящий будет. Теперь смотри: я — Григорий Отрепьев.

Схватил кинжал, страшно замахал им на меня, потом вскочил на подоконник, раскрыл окно и выпрыгнул во двор. Обежав дом кругом, он позвонил в дверь:

— Ну, как? Здорово? Я там Марию Семеновну напугал. Она по двору с маленьким Валеркой гуляла. Слышал, как Валерка заорал? Это он меня испугался! Здорово, а? А потом она как начала ругаться: «Хулиганы!.. К управдому!..» Ну, давай обратно вставлять. Я б еще раз прыгнул, да только во дворе и так небось шум…

Мы поставили раму на место, всунули гвозди обратно в дырки, заткнули щели ватой, только вот бумагой заклеить как следует не смогли, потому что клейстер почему-то не получился: крахмал был отдельно, а вода отдельно, и ни вода, ни крахмал не клеили, хоть мы и варили их до тех пор, пока Вовке не пришло время идти в школу.