Юрий Третьяков - Рассказы

— Я нет.

— Я тоже.

— А на даче считается?

— На даче не считается!

— Ну, тогда и я не был.

Никуля вдруг хлопнул себя по лбу:

— Эх, самое главное забыл! А куда мы едем, знаете? В Верхний Оселок, откуда наш Осел приехал!

— Он там на лавочке сидит! — обрадовался Шурка. — Пошли у него разузнаем чего-нибудь!

Увидев приближающихся электросигналов, Осел встал и поглядел на подъезд.

— Не бойся! — крикнули ему. — Не тронем! Одну вещь надо узнать.

Упорный, задиристый Осел опять сел и пренебрежительно сказал:

— Загрозили! Боялся я, как же… Ждите!

Хитрый Никуля, подмигивая электросигналам, начал разговор:

— Видал у Шурки какие ходули? У вас, в Верхнем Оселке, таких больших, наверное…

— Ху-у! — сразу встрепенулся Осел. — Да у нас имеются в два раз поболе! У нас… У нас любой ходит на ходулях с малолетства! У нас ребята…

— Какие уж у вас и ребята… — подкачивал Никуля.

— У нас? У нас ребята — будь спокоен! Все ребятки удалые, поудалей будут и меня!

— А что, если поедем поглядим? — спросил Шурка.

— Давай ехай! — горячился Осел. — Там тебе шею сразу намылят! Там тебе любой как даст — ты и хвост откинешь! Там народ трудовой!

— Да что там… Ни речки у вас там нет, ни леса…

— Как нету? — Осел от возмущения начал заикаться. — Почем ты знаешь? Ты там был? Там не речка, ручей называется — Журавлиха, так получше разов в сто будет вашей реки Заржавой! Да еще пруд какой! Такого пруда тебе и во сне не приснится!

— Хорошо там?

— А то нет! Тут что? Скука. А там — мирово!

— А ослы у вас там есть? — спросил Шурка.

— А то… — начал было Осел, но спохватился, умолк и вдруг, стуча по асфальту сапогами, как копытами, побежал в подъезд. Через минуту он появился на своем балконе и запел издевательским голосом:

— Шурей-бурей продал курей за сто рублей! Хе-хе! Хе-хе! Хе-хе!

При этом он приплясывал и кривлялся. Пропев свой куплет раз пять, он скрылся, довольный.

— Наверное, все они там так же… — сказал Калина. — Одичали в своем Верхнем Оселке. Дергают, дергают свою траву, а потом возьмут да и одичают! Но ничего, мы им покажем!..

С самого начала дело пошло не так, как ожидалось. Среди мальчишек и девчонок, толпившихся на школьном дворе, электросигналы не нашли ни одного знакомого: все был народ из первой смены да из младших классов, а учительница, которая должна была сопровождать школьников в колхоз, была незнакомая, электросигналам она сразу не понравилась.

— Ну и ладно! — сказал Шурка, вертя свой портфель, где вместе с кое-какими продуктами лежали самые необходимые в деревенской жизни предметы: рогатка, театральный бинокль, крючки и книга «Справочник следопыта». — Пошкодничаем тем немного и убежим куда-нибудь в леса дня на три…

Правда, в кузове автомашины электросигналы заняли лучшее место — прямо за кабиной, где от борта до борта лежала доска, как скамейка, но интересного в дороге ничего не случилось. Да и сама дорога оказалась до обидного короткой.

Проехали городские домики, и началось поле. Оно до самого горизонта было чем-то засеяно — не то пшеницей, не то коноплей. По посевам летали обыкновенные вороны. Только один раз ребята увидели двух больших зеленых птиц. Они сидели на проводах, потом взлетели и начали играть и кувыркаться в воздухе.

— Сизоворонки, — сказала учительница, но электросигналы ей не поверили.

Через полчаса опять завиднелись крыши, и машина въехала на улицу, застроенную обыкновенными одноэтажными домиками, каких полно в городе. Только стояли они на большом расстоянии друг от друга, между ними были сады, огороды и везде стояли скворечники, где один, а где два и три.

— Вот и приехали! — сказала учительница, когда машина остановилась у кирпичного, крытого черепицей большого дома с вывеской: «Клуб».

— Как, уже? — удивился Шурка. — Это и есть Оселок?

— Ну да.

— Ну и Оселок! — разочарованно сказал Никуля и шепотом добавил: — А! Все равно убегать.

Учительница пошла в клуб, а Шурка достал из портфеля рогатку и выпрыгнул из кузова.

— Ты куда? — спросил Калина.

— Пойти подстрелить парочку воробьев себе на ужин, — небрежно сказал Шурка и заглянул в ворота клубного двора.

Так и есть: целая туча воробьев расклевывала там навоз. Только Шурка стал к ним подкрадываться, они вспорхнули и полетели дальше, за длинный сарай. Шурка прошел за ними. Там стояла пустая легковая машина, и среди двора красовался маленький мальчишка в трусах. Глядя на свою тень, он на все лады примерял новую военную фуражку с красным околышем и блестящим козырьком. Фуражка была ему велика, сползала на уши и никак не могла надеться набекрень, как хотел мальчишка. Шурка поднял с земли тяжелую зеленую сливу, вложил ее в рогатку, несильно стрельнул мальчишке в голую спину, а сам присел за машиной, осторожно выглядывая: что будет делать мальчишка? А тот пощупал себя между лопатками, долго оглядывался по сторонам, заметил сливу, поднял ее, помял, даже надкусил. Потом, отшвырнув сливу в сторону, опять начал озираться и вдруг увидел Шурку, неосторожно высунувшегося из-за легковой машины. Только тогда мальчишка наморщил лицо и заревел, да так здорово, что откуда-то прибежали еще двое мальчишек, ростом с Шурку. Мальчишка, заливаясь настоящими слезами, показал на Шурку, и Шурка, не дожидаясь, что будет дальше, побежал обратно к грузовику. Там все, кроме электросигналов, таскали свои пожитки в клуб, а возле машины разговаривал с Зоей Ивановной какой-то дядька с чапаевскими усами.