Сергей Иванов: Зимняя девочка

Она принесла девочку домой — как же оставишь ребенка в одном платьице да на холоде? И стала немедленно писать объявления, что нашлась девочка с такими-то и такими-то приметами…

— Тебя как зовут?

— Меня?.. Да ведь Таня же!

Несколько мгновений женщина смотрела на нее сама не своя… Знаете, так бывает во сне: все очень похоже на обычную жизнь, а потом раз — и проснешься…

Однако девочка сидела напротив и не спеша ела апельсин.

— Ты чья, Танечка?

— Твоя.

«Ну что взять с трехлетнего ребенка? Еще скажи спасибо, что не плачет…» — Так она себе говорила, а сердце билось, билось!

Однако взяла листки объявлений, клей, кисточку, поплотнее прикрыла дверь на кухню, чтобы, не дай бог, маленькая Таня не открыла газ.

Она клеила объявления на стенках и деревьях — где позаметней. А последний листок, так получилось, она приклеила на дверях отделения милиции… Потом отыскала кабинет участкового своего, Валерия Сидоровича Винокурова. А тот, человек ко всему привыкший, хорошо, говорит, постараемся обнаружить родителей.

Прошла неделя, потом месяц. Девочку никто не искал! И она давно уже звала нашедшую ее женщину бабушкой. А для бабушки (давайте и мы теперь будем так ее называть) каждый новый день становился все большей мукой: ведь когда-никогда, но должны были объявиться Танины родные!

И вот однажды утром действительно раздался звонок — Валерий Сидорович Винокуров!

Он вошел… Он, кстати, был человек такой очень обстоятельный. Вытер ноги, подождал, пока нос и щеки оттают с мороза.

— Нашлись? — спросила бабушка.

Не спеша капитан Винокуров развел руками. И это могло значить что угодно. Бабушка от муки и волнения заплакала.

— Да вы не плачьте, — сказал Винокуров задумчиво, — мы ее заберем. Определим, как положено, в детский дом…

Дальше не стоит рассказывать. Бабушка принялась хлопотать, и ей разрешили удочерить Таню. Вообще это дело довольно долгое: кому попало ребенка ведь не дадут! Но тут все сладилось удивительно быстро. Словно кто помогал! И они зажили — внучка и бабушка. Тогда-то и записали Таню, как трехлетнюю. А по правде никто не знал, сколько ей лет, неизвестно откуда явившемуся найденышу.

К середине дня первый в этом году снег перестал. Но не растаял! Праздничными ленточками бежал по карнизам домов. А на крышах лежал целыми полянами. И машины гоняли по городу в снежных тюбетейках. Да, снег умирать не собирался. Но Таня чувствовала всем сердцем: растает он, пропадет в черных лужах. И любила его за это особенно сильно — потому что жалела.

Ее послали за хлебом. День клонился к закату, небо над Москвой розовело. И в то же время на самой своей глубине оно оставалось голубым и зимним — родным. Таня шла запрокинув голову. Редкие прохожие были добры и не толкали ее.

Итак, взглядом и всею душой Таня жила на небесах… Вдруг с ней поздоровались — непонятным таким, хрипловатым голосом:

— Приветик!

Женщина в пенсне, толстый спортсмен с новенькими горными лыжами на плече… Таня посмотрела на них… Но слишком хорошо она знала, кто с нею поздоровался: возле булочной стояла собака, привязанная к водосточной трубе.

Они были старые знакомые. Таня когда-то звала ее Огонек. Собака была очень хорошая, лохматенькая, послушная, пестрая — белая с черным… Почему же тогда Огонек? А у нее сквозь густую шерсть виднелись не то черные, не то коричневые, но очень блестящие глаза. Таня и подумала: как огоньки. И получилось собачье имя.

Собака появилась у них во дворе в прошлом году. Пришла и стала жить. Наверное, потерялась. Или ее выгнали какие-нибудь люди.

Но даже пусть и собаке, а зимовать на улице холодно. А у Тани в подъезде как раз была не заперта подвальная дверь. Таня туда нанесла тряпья, подыскала старый матрасик… Вещи хотя и с помойки, но они все были чистые: кто-то вынес их только что! А что она могла еще сделать? Домой?.. Плохо вы знаете Танину бабушку.

«Еще чего! — скажет. — Собаку бездомную! А если у нее лишаи?»

Так она устроила Огоньку жилище. Но скоро про это узнали с первого этажа… Им собака, видите ли, лает. А когда целый день телевизор на полную катушку — это для вас ничего?!

Пришлось отдать Огонька одному мальчику, которого не ругали за животных… А потом Таня вдруг услышала, что он называет собачку… Пеструхой.

Сперва так обидно стало. Но мальчик этот, Вадим, ей объяснил, что бывший Огонек не собак , а собака — собачья то есть девочка. Да еще и вся такая пестрая!