Юрий Коринец - Володины братья

Володя и Муравей медленно шли под ручку по вытоптанному муравьями бурому лугу — где-то внизу уже слышалось никогда не умолкающее бормотание реки. Набравшись храбрости, Володя спросил:

— А можно мне спросить про… одно слово?

— Пожалуйста, — улыбнулся вежливо Муравей. — Спрашивай!

Володя тут же подумал, что Муравей все время улыбается не потому ли, что это, может быть, и не улыбка вовсе, а просто такая застывшая форма челюстей, напоминающая улыбку. Это была не улыбка, а изображение улыбки, картина улыбки или, скорее, скульптура улыбки — скульптура сама по себе, оторванная от сущности муравья. Потому эта улыбка производила такое странное впечатление. Все это Володя скорее почувствовал, чем понял, и если б его об этом спросили, он не смог бы этого объяснить вам так , как объяснил это здесь я.

— Вот ты сказал — примерная личность… А что это такое? — спросил Володя.

— А ты раньше эти слова никогда не слыхал?

— Слыхал, — кивнул Володя, — от учителя в школе… и по радио… Но все равно непонятно! Я забыл!

— Такие вещи нельзя забывать! — строго сказал Главный. — Хотя… хотя для тебя это не страшно.

— Что не страшно?

— Для тебя не страшно — забыть: потому что ты и есть такая личность! И будешь таким всегда!

— Непонятно, — повторил Володя.

— А ты на себя внимательно посмотри, — сказал Муравей, — И подумай, какой ты есть… И тогда все поймешь.

Володя опять увидел себя со стороны — вихрастого мальчика с большими глазами и родинками — и опять не понял.

— А какой я есть?

— Хороший ты, вот какой! О других много думаешь, а о себе мало!

— А о ком я думаю?

— О дедушке думаешь… И помогаешь ему.

— О дедушке я думаю, — согласился Володя. — И об Алевтине тоже думаешь!

— Об Алевтине я только немножко думаю, — покраснел Володя.

— Думаешь, думаешь, — опять обернулся Муравей к Володе со своей удивительной улыбкой. — И это очень хорошо!

— Об отце ее я плохо думаю, — виновато сказал Володя.

— О Прокопе? — переспросил Муравей. — Да это так и должно быть! О плохих людях и нельзя хорошо думать!

— А о ком надо хорошо думать?

— Обо всех! Пока не узнаешь, кто из них плохой. Как узнаешь, кто плохой, — так и думай о нем плохо. И при случае не давай спуску… Понял?

Володя кивнул. Хорошо было с этим Муравьем. Просто. Не одиноко.

— Хотя — скажу тебе по секрету — ты еще не совсем примерная личность! — сказал вдруг Муравей.

— Не совсем примерная? — переспросил Володя. — Почему?

— Потому что ты один , не спросясь, пошел в гости к дедушке…

Эти слова были неожиданностью для Володи. Он даже остановился. Уже видна была быстрая река в просветах между деревьями. Там торчали из бело-голубой воды разноцветные круглолобые камни, мокрые, в пене; вода билась о них, неустанно о чем-то говоря, но Володя ее сейчас совсем не слушал — он слушал Муравья…

— Ты поступил самовольно и необдуманно! — жестко продолжал Муравей. — Примерные личности — пионеры — так не поступают!

— Но ты же сам только что хвалил меня за это! — растерянно пробормотал Володя.

— И хвалил, и ругаю! — скрипуче крикнул Муравей. — Не понимаешь?

— Нет, — прошептал Володя.

— В твоем поступке есть и хорошие стороны и плохие! С какой стороны смотреть! То, что ты такой смелый и не побоялся выйти один в тайгу, — это хорошо! За это я тебя очинно даже ценю! — Муравей так и сказал: «очинно» — в точности как дед Мартемьян. — А то, что ты никому об этом не сказал, что ты посамовольничал, — это плохо! Ведь ты непременно заблудишься!

Последнее страшное слово Муравей произнес медленно, по слогам, тихим голосом. У Володи сердце сразу упало в живот от этого слова, ноги в коленках ослабли, и он, выпустив лапу Муравья, даже присел на чудом подвернувшийся камень… Володе показалось, что этот камень подвинулся под него со стороны… Но Володя не успел даже оценить это.

Все время, с того самого момента как он очутился в кругу муравьев, Володя чувствовал это непроизнесенное слово «заблудишься» и все время внутренне отмахивался от него. И вот это слово произнесено!

— Ну что ты так смотришь на меня? Не веришь? — усмехнулся Главный Муравей.

— Не заблужусь я, — громко произнес Володя. — Я… я только что вышел… И деревня тут недалеко! И иду я правильно! — Володя все это говорил громко, а в сердце ему тихо закрадывалось сомнение…

— Деревня, конечно, ближе, чем избушка на плесе! — сказал Муравей. — Но вряд ли теперь стоит вертаться.