Василий Ледков - Метели ложаться у ног

Женщина ещё долго поносила школу, учителей, грамоту. А когда солнце скатилось на грудь океана, Матро пошла в соседний чум и попросила дежурного пастуха поймать упряжных оленей.

Вскоре упряжка Матро уже летела в сторону поселка. Прыгали за спиной огромные холмы хребта Яней, а под копытами оленей бежала, качаясь, равнина. Стало легче на сердце. Скоро Матро встретит мужа и дочь. Раз человек в дороге — значит, встретит. Хорошо быть в дороге! Летят нарты, и кажется, что они обгоняют время, оставляют его позади.

— Хо! Еще три дня. Успею поговорить с дочерью, успею нарядить на свадьбу.

Олени бежали рысью. Пел в ушах ветер, хотелось петь и Матро. О чем петь? Обо всём! О том, что небо высокое, земля шире неба, и горит в ночи солнце. Мало ли о чём можно петь? Тундра велика. Матро смотрела по сторонам — не пропустить бы встречной упряжки! Олени Матро бежали, нарты подпрыгивали на кочках, вверх и вниз взлетала линия горизонта. «А может, люди правы — Микита запасается вином? Какая свадьба без вина? Наверно, пароход ещё не пришел, и Микита ждёт, — подумала она. — Приеду в поселок — только рассержу Микиту». Матро потянула на себя вожжи, олени остановились. «Вернусь… Вернусь в стойбище». Но вдруг подумала: «А зачем? Зачем возвращаться в стойбище? Людей смешить? Микита без меня не приедет. Он ждет меня в поселке».

Она шикнула на оленей — ещё быстрее полетели нарты к поселку. Опять раскачивалась вокруг голубая от росы равнина. Матро пела:

Навстречу упряжке плыли сонные дома поселка. Утро было тихое, даже собаки не лаяли. Видно, понимали, что женщина — не больно грозная птица. Матро медленно въезжала в поселок. Микита, одиноко бродивший между домами, сразу узнал упряжку жены. Ноги сами его понесли навстречу Матро. Та обрадовалась:

— Что так долго-то, Микита? Вина, что ли, нет в поселке? Парохода ждешь?

— Вина-а!.. — закричал Микита не своим голосом, будто его ужалила оса. Глаза его засверкали. Он схватил жену за косу, она упала с нарты. — Я покажу тебе вино! Зачем ты приехала? — шипел Микита, задыхаясь от злости. — Сейчас же назад, в чум! Проваливай! Я сам во всем разберусь!

Матро прижалась к земле, прятала лицо. Наконец Микита отпустил её. Теперь он молча ходил вокруг нарты. Стояла тишина. Люди в поселке ещё спали. Микита снова подошел к жене и пнул её тобоком:

— Что я сказал? Оглохла, что ли? Домой!

Через минуту Микита уже сидел один на земле и с грустью следил за удаляющейся упряжкой Матро. О чём он думал — знают только сонное утро и сам Микита.

— Здравствуй, самолетный начальник! — тихо проговорил Микита, входя в комнату.

— Добрый день, Никита Яковлевич! Где пропадал? Проходи, — отозвался Борис, продолжая откручивать гайку от какой-то мудреной машины.

Микита уселся на стул и тяжело вздохнул. Начальник аэроплощадки долго возился с непослушной гайкой, гремел ключами, корчил чумазое в мазуте лицо, сорил крепкими словами, будто они могли помочь делу.

— Ну, Микита? Значит, всё в порядке? В дорогу? — поинтересовался Борис.

Микита не отозвался.

— Я спрашиваю, домой едешь?

Микита по-прежнему молчал.

«Оглох, что ли?» — подумал Борис и посмотрел на Микиту.

— На тебе лица нет!

— Что? — опомнился Микита.

— Я говорю: на тебе лица нет. Случилось что-нибудь?

— Есть у меня лицо.

— Мрачное, серое. Уж не заболел ли?

Микита почувствовал, как горят уши и щеки. Вздохнул и сказал:

— Олешков жалко. Долго стоят… Я же бригадир.

— Так кто же тебя держит? Езжай.

— Держит не держит… Однако пароход ещё не пришел. Товар, продукт надо… Вина мало.

— На что тебе много вина? — Борис улыбнулся. — У тебя и так два ящика… На свадьбу, что ли?

«Лешак меня за язык дернул!» — с досадой подумал Микита.

— Кха-ха-ха-а!.. Свадьба!.. Какая свадьба может быть у Микиты? Вино той свадьбы уже давно в земле.

— Мало ли что у вас там, в тундре… Я ведь не знаю, — огрызнулся Борис. Но Микита не слышал его, продолжал серьезно:

— Вино, конечно, на свадьбе — первое дело, но и без свадьбы пригодится. Мало ли что бывает? Под дождем промокнешь, в ледяной воде искупаешься… Без вина нам нельзя.