Марина Москвина - Моя собака любит джаз

Я даже представить не могу, что у нас когда-то не было Кита. Я помню, как у него нос вытягивался, уши, туловище, он рос хоть и незаметно, а прямо на глазах, как идут минутные стрелки.

Когда мы первый раз привели его на выставку, он оказался лучшей собакой в Москве. Все были начесанные, причесанные, а Кйт вышел с папой на ринг, и судья сказал:

— Кобель Антонов! Первое место по красоте.

Когда он подошел к двухметровому барьеру, мы ужаснулись: он никогда не прыгал такую высоту. Забор сплошной. Никто никого не видит. Папа встал за барьером и крикнул:

— КИТ!

Кит взвыл — это было тоскливое коровье мычание — и перепрыгнул.

А как он охотился! Механический заяц в штаны наложил, когда Кит появился на горизонте.

Из уважения к Киту папа приобрел ружье и подал заявку на охоту на ворон, как на вредных животных. Но Кит так весело на них кидался, что все вороны просто улетели из нашего двора.

С тех пор у Кита во дворе хорошая репутация.

Когда к нам пришла отравительница крыс и мышей, тихая женщина в серой шапочке, увидела Кита — испугалась, то наша дворничиха сказала ей:

— Не бойтесь! Это самая лучшая собака Насвете.

Тихая женщина в серой шапочке пришла травить крыс и мышей, но у нас их не оказалось. И все-таки папа взял телефон этой тихой женщины, папа взял ее визитную карточку: «Плахова — крысы-мыши». И мы забыли про эту карточку, совсем забыли.

Летом я и Кит гуляли в полях. Он давал круги, зависая над маленькими зелеными елками. Он так хорошо себя чувствует в полете! И я себя — тоже. А когда шел дождь, мы бежали домой под дождем. Впереди, задрав хвост, шпарил Кит. И я думал: «Вот как надо счастливо жить!»

И вдруг — ни с того ни с сего — как гром среди ясного неба: у нашего Кита завелись блохи. Блохи очень приспособлены к жизни. Они пришли к нам из тьмы веков и, наверное, будут прыгать и скакать, когда погаснет Солнце и наша цивилизация исчезнет с лица Земли.

— Выше нос! — сказал папа псу.

Он схватил Кита, как орел курочку, сунул в ванну и намылил дегтярным мылом. Блохи обалдели. У них был такой ошалелый вид! Мы думали: никто не уйдет живым, все найдут себе тут могилу. Но они проявили самообладание и дружно перебежали к Киту на нос. Я поймал несколько штук.

— Где ты их находишь, где?! — кричал папа.

— Сейчас я тебе покажу, — отвечал я, — и ты запомнишь.

— А что? Какое чувство, — кричал папа, — когда ты поймал блоху?

— Чувство радости, — отвечал я.

Тут они взяли и перескочили на папу. Папа бил их газетой, крича:

— Андрюха! Они скачут по моей груди!

Он гонял их с места на место, пока вся компания почти без потерь снова не оказалась на Ките.

— Только веселое животное, как блоха, — сказал папа, — не станет предаваться унынию после таких сокрушительных ударов судьбы.

И вызвал ветеринара. Ветеринар приехал на «газике».

— Поменьше гуляй, — сказал он мне. — Ваш двор полон инфекции.

Я поглядел в окно. Двор был пуст. Как странно устроен мир! Один человек смотрит — и не видит. Другой же видит не глядя. Тогда я представил себе толпу ИНФЕКЦИЙ, похожих на слоноедов, свирепо разгуливающих по двору.

— На что жалуемся? — спросил ветеринар.

Кит лежал у меня в постели. Я боюсь: если не пускать на кровать Кита, он может не понять, в чем дело, и подумает, что его разлюбили.

Кто это? — спросил ветеринар, осмотрев Кита.

— Это блохи, — ответил папа. И беззаботно добавил: — Что за собака в наше время без блох?

— А кто вам сказал, что это собака? — спрашивает ветеринар.

Я знал, я давно подозревал, что Кит не собака, а четвероногий человек.

— Это короткоухая такса, — твердо произнес папа, — купленная мной и Андрюхой на Птичьем рынке.

— Вас обманули, — сказал ветеринар. — Это крыса. Циклопическая американская крыса. Вид найден в городе Бостоне, штат Массачусетс, во время ремонта канализационных труб. Бостонцы привозят их в клетках на Птичий рынок и продают в качестве такс.

— А-а-а! — закричала мама и грудью заслонила меня от Кита.

Все сразу вспомнили его странное поведение: как он любит пожевать папино ухо, ест подчистую все на своем пути и как он в овраге — первый — покинул тонущий в луже плот.

— Значит, наш Кит — это крыса? — задумчиво сказал папа.

— Да, — вздохнул ветеринар. — И среди этих крыс встречаются людоеды.

Мама закачалась.

Почуяв неладное, Кит сделал вид, что он глубокий старик, и стал доканывать нас своими печальными вздохами. Я хотел к нему подойти, чтобы он знал, что мне не важно его происхождение, но мама вцепилась в меня, как медведь коала в эвкалипт.