Марина Москвина - Моя собака любит джаз

— Люся, Люся! — говорит папа. — Рыбалка у меня не вытанцовывается. А ведь я мужчина в расцвете лет. Что будет с нами в старости?

— Не беспокойся, папа, — говорю я. — Я буду вам помогать.

— А что ты будешь делать, сынок? — спрашивает мама.

— Улиток буду продавать. «Продаются хорошие, сочные улитки». На баночке напишу: «Улитка Умная». Ее обязательно купят. Что это, подумают, за такая Умная улитка. Придут домой и спросят: «Ну, чего ты там умеешь?» А она рожки вытянет, посмотрит и опять их втянет. А ночью — шебурш! шебурш!

— Ты куда пришел? — кричит мне папа. — Ты на рыбалку пришел! «Не насаживается хлеб!..» Это потому, что он черствый. А на бутербродах, — кричит он, — есть свежий хлебушек?

— На бутербродах есть, — отвечает мама.

— Тогда давайте есть бутерброды!.. — говорит папа.

— Вот это хобби — рыбалка! — говорит он, уписывая бутербродики. — Пришли, сели. Это какая река? Москва? А это кто? Утка или чайка?

Вот такой он у меня: живет одной ногой на земле, другой — в небе.

Мы устроились на бревнышке; волны, водоросли, прибой, водяные мухи, сейчас прямо раздевайся, ныряй да плыви.

Садилось солнце. На солнечном диске папиной рукой было нацарапано:

И у нас был такой вид у всех, особенно у Кита, как будто мы разгадали смысл своей жизни.

Каждую субботу с воскресеньем я надеялся, что папа побудет дома. Мы будем болтаться по улицам, сходим в тир, покатаемся на водном велосипеде…

Но мой папа ничего этого не мог. Все воскресные дни напролет он ходил на курсы изучать летающие тарелки.

Случилось это так. Однажды он выбежал из комнаты и в своих черных кожаных шлепанцах заметался по квартире.

— Люся! — закричал он. — Люся! Где моитуристские ботинки?

— А что за спешка? — спрашивает мама.

— Я уезжаю!

— Куда?

— На Шамбалу! — говорит папа. — Это далекий горный край. Там живут космические пришельцы. Шамбала зовет меня.

— Ты в своем уме? — спрашивает мама.

— Я поливал цветок, — сказал папа. — И я его спросил: «Скажи, есть на свете Шамбала, люди не врут?» — И ОН НАКЛОНИЛСЯ! «А Шамбала меня зовет?» — Наклонился!!!

— Я сейчас врача вызову, — сказала мама.

— Не веришь?! — вскричал папа. — Идем, я тебе покажу!

Мы зашли в комнату, а из папиного шкафа все вынуто, и он на кучки раскладывает ледоруб нержавеющий, наш общий карманный фонарик, термос, чай, кипятильник, зубную пасту и зубную щетку.

Папа близко подвел нас к цветку — к ваньке мокрому на подоконнике, и он спрашивает у ваньки:

— Ваня, Шамбала меня зовет?

Тот не шелохнулся.

— Ну ответь мне, ответь, — стал упрашивать папа. — Ты же мне говорил…

В общем, когда он спросил несколько раз, ванька поклонился.

— Видели? Видели? — закричал папа. — При вас он еще не очень. А когда мы с ним были одни…

— А где это расположено? — спрашивает мама.

— Горы Гималаи, страна Непал, — гордо и свободно отвечал папа. — Я звонил, узнавал: самолет в семнадцать сорок.

— Самолет — КУДА?

— В Катманду!

— Кто тебя там ждет, в этой Катманду? — Мама встала у двери в прихожей. — Ты и языка-то не знаешь. Ни визы, ни валюты… С инопланетянами собирается встречаться! А у самого ум — как у ребенка…

Короче, мы отговорили его. Папа плакал в семнадцать сорок, когда улетел самолет. А наутро взял и записался на курсы изучения летающих тарелок.

Он совсем забросил нас, землян. Он раскрыл сердце космосу. И мы, папины близкие, — я, мама и наша такса Кит — посыпались из его сердца, как горох.

Он смотрел на нас равнодушными глазами, а когда я на даче опился парным молоком, он сказал безо всякого сочувствия:

— Ничего, такова жизнь. Приехал на курорт — погулял — заболел — выздоровел — сел в тюрьму — вышел — женился — поехал на курорт — умер.

Он прекратил добывать еду, позабыл дорогу в прачечную, год не брал в руки веник.

— Я уже не представляю себе папу метущим, — жаловалась мама, — а только мятущимся.

Если он смотрел телевизор и возникали помехи, папа говорил:

— Летающие тарелки пронеслись над Орехово-Борисовом в сторону Бирюлева или Капотни.

Если мама просила его поискать в магазинах носки или ботинки, папа отвечал: