Марина Москвина: Сейчас он придет и будет весело

Марина Москвина

Сейчас он придет и будет весело

Папа все не шел, а я сидел дома и время от времени ставил чайник. Сейчас, думаю, он засвистит, и папа явится - по свистку.

Час проходит. Еще полчаса. Часы: "пи!" "пи!" Хоть бы позвонил. "Я там-то и там-то, буду тогда-то..." Пап ведь опасности подстерегают на каждом шагу. Мой, например, совершенно беззащитный. И очень доверчивый. Любой негодяй может обмануть его, напугать или заманить на безделушку.

Тем более, говорят, в газетах писали, что в июне будет конец света. Хотя наша пионервожатая сказала, что конец света будет только через двадцать лет. И все равно я волнуюсь, когда папы нет дома

СЕЙЧАС ОН ПРИДЕТ, И БУДЕТ ВЕСЕЛО.

Чтобы не скучать, я включил нашу старенькую "Спидолу" Весь мир облазил и ничего не нашел.

Наверху у нас кто-то что-то пилил. Трудно представить, что этажом ниже пилят бревно. Это может быть только злодейство.

А перед окном днем и ночью бетонируют поле. Исчезли трава, ручей, лес под бескрайней бетонной площадкой. В один прекрасный день сюда прилетит летающая тарелка. Здесь будет встреча, цветы, оркестр. Потом она улетит, и останется поле бетонное - навсегда.

Я сидел и смотрел на небо в окне - нет ли инопланетян. И как какая-нибудь точка - я - О! Хотя эта точечка - на стекле.

А сверху старушка:

- Киса! Кис! - кричит бездомному коту.- На тебе сосиску!

Сосиска - бумс! Лопнула, paсплющилась, кот понюхал и пошел. Я представил: какая-то одинокая старушка сварила себе сосиску, но увидела одинокого кота и метнула её ему с этажа десятого-одиннадцатого!.. А этот бродяга - ноль внимания.

Тогда я крикнул: ,

- Кис! Кис! Что обижаешь старушку? Ешь сосиску!

И выпал из окна.

Пока я летел, я слышал барабанной бой. Кто-то заводит под нами такую пластинку каждый вечер. Я раньше представлял, как ОН марширует под эту музыку, и делает резкие движения, типа каратэ. Но пролетая мимо, я увидел, что ОН сидит в кресле с закрытыми глазами и слушает.

Этажом ниже - Войцехов - ГРУДЬ, НОС, УСЫ!.. Он одессит, пышащий здоровьем. Им там в Одессе, чтобы выжить, сила нужна. Войцехов коллекционер. Он коллекционирует бутылки. Я столько бутылок сколько у Войцехова, не видел никогда.

А вон художник Лейдерман. В руках он держит палку в розах. На ней фанера, на фанере большими буквами написано: "ОБИЖАЮТ!"

Как хорошо жить на свете, когда знаешь, что жизнь бесконечна.

Я упал и лежал, как подстреленная птица, пока сосед Сорокин не схватил меня своими тонкими веснушчатыми руками, и не побежал в травмопункт.

Домой меня принесли два санитара. Они положили меня и ушли. А я почувствовал, что пахнет гарью.

Оказывается, я чайник снял, а плиту не выключил! Она раскалилась докрасна и горела в темноте, как планета Марс. Вокруг полыхали деревянные ложки, дощечки, клеенка, смотрю, я сам весь в огне.

Но, к счастью, прорвало трубу, и начался потоп.

Вмиг прискакал Воицехов с черпаком. За ним его жена по имени Манюня. Это такое одесское имя.

- У нас с Манюней тапочки,- кричит Воицехов,- поплыли по квартире, как шаланды!

Художник Лейдерман, возвышенная натура, всегда витает в облаках, мечтательно сказал:

- Андрюха! Гони мне тыщу на ремонт!

Сорокин тонкими руками схватил трубку, прижался к ней всем телом, прикрыв нас от ужаснейшей струи. Единственный к нам не поднялся сосед снизу. Наверное, ему ВСЕ, ВСЕ РАВНО, ЛИШЬ БЫ НЕ СМОЛКАЛ БАРАБАН!

Пришел водопроводчик - глаза цвета морской волны. Воицехов с Манюней, Сорокин и Лейдерман успокоились и разошлись по домам. Но водопроводчик обнаружил, что у меня, кроме потопа - пожар, вспыхнул и ушел, сказав на прощанье:

- Уж если ты водопроводчиком рожден, так будь водопроводчик!

Теперь я уже не только горел, но и тонул: и тут мне прибавилось хлопот, потому что явились грабители и убийцы.

Один грабитель и убийца сжимал в руке пальцевой эспандер, похожий на челюсть вымершего осла с желтыми зубками. И на руке него было написано КОЛЯ. Второй накачивал мышцы кистевым эспандером, похожим на кольцо, которое грызут беззубые младенцы.

И на руке у него написано ВАСЯ.

- Эх, ты,- я подумал про папу.- Не торопишься, потом будешь локти кусать.

Я намекнул, чтобы ВАСЯ и КОЛЯ уходили, потому что неудобно было сказать об этом прямо. Но они не поняли намека. КОЛЯ вынул из кармана бутерброды, которые ему дала с собой бабушка, стал их есть и критиковать, мол, бабушка подхалтуривает: хлеб режет толсто, а сыр - тонко.